Баку, 1988-1990: хроника насилия в отношении русских жителей

Архивная справка и публикации в прессе

Опубликовано: Январь 11, 2013

Город Баку

Кадышева Маргарита Андреевна, 77 лет, ветеран партии, персональная пенсионерка, участница ВОВ, экономист по профессии, проживала в Баку по ул. Каверочкина д. 13, кв. 20.
“Банда погромщиков ворвалась в квартиру через окно, разбив металлическую решетку и стекло. Начали избивать меня, сорвали с пальца чуть ли не с кожей золотое обручальное кольцо, поломали зубы и вытолкали в дверь в одном халатике. Разграбили все, что я всю жизнь по копейке наживала. Спасибо жителям Красноводска, принесли кое-какие вещи, одели нас. Скажите пожалуйста, куда мне деться теперь на старости лет – бездомная, обобранная, оскорбленная? Где найти приют? За что я так наказана?

Радзиевская Нелли Никитична, работавшая в 5-й городской поликлинике врачом-кардиологом. При исполнении служебных обязанностей была избита на межнациональной основе врачом Кадымалиевой Б., по поводу чего обращалась в ЦК КП Азербайджанской ССР, к первому секретарю в Комиссию партийного контроля при ЦК КПСС, которая переслала письмо-жалобу обратно в Баку для рассмотрения. И все осталось без ответа. Сама находится в Москве.

Ильясов Сабир, азербайджанец по национальности, проживал по адресу: Баку, ул. Нахичеванского, 34, кв. 30. В августе 1989г. помогал своему другу-армянину вывезти вещи из квартиры. Подбежала группа азербайджанцев и спросила, почему он помогает армянину. Он ответил, что это их не касается. Они отвели его в сторону и ударили по позвоночнику, потом распороли ломом живот и выбили глаз. Он прожил два дня, затем скончался.

30 августа 1989г. был убит полковник милиции Акопян Сурен из огнестрельного оружия, а его жена Полякова Тамара, задушена. Чудом спасся их сын. Нападение было совершено ночью на даче в Мардакянах. Похоронены в Степанакерте, в НКАО, 3 сентября…

Супруги Горбуновы, пенсионеры:
“Мы забрали внучку, а наша дочь военнослужащая, осталась. Наш дом рядом с училищем, два дня мы находились под обстрелом. Гражданского населения много осталось, им угрожают! Когда входили наши войска, русских женщин и детей заставили ложиться на дорогу, чтобы преградить путь танкам”.

Высказывания русских беженок без упоминания имен:
“Я из украинской семьи, еще деды мои жили в Баку. Чтобы не приняли за армянку, носила два последних года при себе паспорт. А в декабре – январе и это не могло спасти. На улицах и по радио агитировали людей за создание исламской республики – без иноверцев. Мы стали не нужны…”

“В последний год тяжело было ходить в магазин. Смотрят косо, подсовывают самое гнилье, кто-то из очереди кричит продавщице: “Русским не отпускай! Пусть к себе едут!” Обзывали оккупантами, фашистами, а ведь мы работали вместе с ними на равных. Мулла призывал: “Изгоняйте русских, но без крови!” И сколько же нашлось желающих изгонять!”

“Расскажу случай, о котором печать не сообщала. Террористы затащили в пустующую православную церковь наших детей как заложников, закрыли двери и обстреливали с ее крыши военный городок. Представляете состояние матерей? Наши бойцы подошли к церкви на бронетранспортере и ценой смертельного риска обезоружили террористов”.

“В заложники брали и женщин. А наших детей угрозами заставили бросать бутылки с горючей, смесью в танки отцов. Ребята отказывались… “.

” Русских ненавидят! Нам говорили: пусть вам солдаты дают хлеб, а мы вам будем глаза выкалывать. На моих глазах русский мальчик подошел за хлебом, а продавец плюнул ему в лицо. Кругом плакаты: ” русские, убирайтесь вон, русские – оккупанты. ”

Все эти воспоминания русских женщин, бежавших, из Баку, приводятся по газете “Литературная Россия” за 2 февраля 1990 года.

Затем корреспондент газеты пишет: “Вспоминая сейчас эти страшные слова, я думаю, как случилось, что кровавые лозунги недельной давности сегодня обратились едва ли не в призывы о прощении за содеянное, в раскаяние за случившееся в отношении русских… Едва ли не весь Баку в одну ночь вдруг оказался завешанным лозунгами, призывающими русских братьев остаться”…

Ольга Николаевна (фамилию просит не называть) жена командира корабля, покинула Баку с невесткой Ренатой и внучкой Таней:
“Мы же – коренные бакинцы… Три года назад получили квартиру. Ремонт муж от начала до конца делал сам. Перед ноябрьскими, вот недавно, купили мягкую мебель. Потратила все, что имела. Думала, наконец-то заживем по-человечески. И все потеряла.

Елена Павловна (жена военнослужащего) покинула Баку с сыном Ромой:
“В школу Ромка после первой четверти не ходил: боялся, перед ним мальчишки выплясывали – “армянин, армянин”. Я сама русская, а муж у меня армянин. Били Ромку. В школу ходил только на основные предметы – математика, русский, иностранный. Я не работала уже. Уволили… Сведений из дома никаких. Я ехала поездом. Сначала добралась до Ростова. Позвонила оттуда соседям: что с квартирой? Говорят, уже несколько раз приходили какие-то люди, спрашивали: “где эта русская женщина с ребенком? Мы хотим эту квартиру занять. Муж домой не ходит, в части, на казарменном положении. То, что наша квартира, вся обстановка, мебель, вещи пропали – не сомневаюсь”

Подобные рассказы с небольшими вариантами выплакивали мне в казарме и другие женщины.

“С верхнего этажа выбросили из окна соседа. Над нами как раз жили. Мы эти страшные крики как раз и слышали. Тут муж прибегал с автоматом. Кричит: “быстро машину, бросайте все”. Я только шубу и успела схватить, дочку вытолкала, а сверху уже толпа, слышим, спускается. Муж – автомат в руки, а мы кубарем по лестнице. Дверь даже на ключ не успели закрыть, только захлопнули”.

Последние дни нам хлеб в магазине не продавали. Убирайтесь, говорят, в свою Россию, там ваш хлеб…”

“В Баку ни за что не вернусь. Своими глазами видела как старик перебирался на соседний балкон, спасаясь от погромщиков, и сорвался… Мы жили в районе Сальянских казарм, дома военнослужащих блокировали, говорили, что мы все заложниками будем …”(газета “Сельская жизнь” за 27 январь 1990г.)

Фонд Музея-Института Геноцида армян