Полжизни в неволе

Опубликовано: Май 18, 2012

Этой очаровательной непоседливой малышке два дня назад исполнилось три годика. Но, несмотря на столь скромный возраст, Леля Амбарцумян уже знаменитость. Во всяком случае, ее печальный рекорд вполне достоин книги Гиннесса: вряд ли где еще найдется ребенок, который более половины своей жизни провел в заложниках..

Рассказывает мама Лели — Карине Погосян.

— В тот страшный для Мараги день — 10 апреля 1992 года — мы сидели в землянке, спасаясь от снарядов «Града». В село ворвались азербайджанцы, выгоняя людей из убежищ и убивая на ходу. Я выбежала с двумя детьми на руках — трехлетним Нареком и годовалой Лелей. Детей вырвали из моих рук, а меня насильно увел какой-то азербайджанец. Он посадил меня в машину и сказал, что постарается обменять на своего сына. Я плакала, говоря, что без детей мне не жить, и он обещал найти малышей. Нарека он нашел, и спустя три месяца, нас обменяли, но о Леле долгое время ничего не было известно. Наконец мы узнали, что она находится в Гянджинском детском доме. Я встречалась с азербайджанскими заложниками, брала номера телефонов их родных, связывалась с ними, пытаясь обменять ребенка. Но ничего не получалось, мне говорили, что за девочку в детдоме требуют выкуп. Наконец 21 октября Лелю удалось обменять на молодую азербайджанку с грудным младенцем.

На обмен Лелю привезла няня из детдома — приехавшим за ней «дядям» она не поддалась. Когда Карине благодарила няню за дочь, та ответила, что лишь выполняла свой долг и, зная, что это армянский ребенок, ее вcе-таки не выделяли, среди остальных детишек. Что же, как видно, не все человеческое утеряно в людских душах, хотя полтора детдомовских года не прошли даром для Лели: первые дни она выглядела затравленной, не разговаривала, не узнавала мать. И только сейчас появился румянец на щечках девочки, она привыкла уже к матери и брату, понимает армянскую речь. Но невозможно без слез смотреть на самостоятельно одевающуюся трехлетнюю кроху — сказываются детдомовские привычки. А когда обижается на кого-то, ложится на пол и хнычет, спрятав в ладонях лицо — там, в Гяндже, ей не к кому было прислониться и поплакаться в детских обидах…

Но время возьмет свое, и месяцы в неволе вряд ли оставят след в душе девочки — слишком она мала. Она снова с мамой и братом, а вот отец и дед Лели были тоже взяты в плен в тот апрельский день, и до сих пор о них ничего не известно. Карине с детьми негде жить — дома своего нет, вот и ютятся у родственников то в Степанакерте, то в Абовяне, то в Степанаване. Да и жить не на что..

Леля необыкновенно живая и непоседливая и, кстати, сфотографировать ее нашему фотокору удалось не без труда. Она все носилась по комнате с какими-то понравившимися ей цветными журналами, вовсе не обращая внимания на то, что находится в Верховном Совете и вряд ли сознавая, что вся эта суета вокруг — именно из-за нее. Взрослые проблемы ее не касались, хотя они, эти взрослые—и в Карабахе, и здесь, в Ереване, очень сильно постарались и сделали все для того, чтобы вернуть ее на родину, спасти от незавидной участи сироты на чужбине, снова дать право сказать первые слова на родном языке и прислониться к теплому материнскому плечу. И можно понять эксперта комиссии по Арцаху Ларису Алавердян, немало сделавшую для возвращения девочки: «Смотришь на Лелю— и немного легче становится на душе: год, кажется, прожит не напрасно…».

Марина ГРИГОРЯН
7 декабря 1993 года
"Голос Армении" № 129 (17623].