Вилен Микаелян


Вилен Микаелян

В настоящее время - исполнительный директор Степанакертского Центра детского творчества, преподаватель музыки.

В 1988 году мне было 11 лет, мы тогда жили в Сумгаите. Но я себя беженцем не считаю, потому что мои родители родились в Карабахе, мои деды и прадеды всегда жили в Карабахе, и мы всего лишь вернулись на свою родину. И мой отец на этом всегда настаивает.

Я родился в Сумгаите. Папа был убежденным коммунистом, свято верил в светлое будущее, и думал, что это все образумится и вернется на круги своя. Поэтому мы еще год прожили там после этих страшных событий. Это был Армагеддон, скажем так. Армагеддон для христианства, для армян, именно и конкретно для армян.

В тот вечер – не помню точно, 26 или 27 февраля, - мы собирались в гости, на день рождения. Вышли на улицу, и тут нас остановили соседи. Папа был известный и уважаемый в Сумгаите человек: педагог музыки по тару, он всю жизнь посвятил обучению азербайджанских детей. Соседи сказали: «Эдуард муалим, куда вы идете? Там армян режут». У нас был шок. Я, 11-летний мальчик, вообще не понимал, о чем идет речь. Папа остолбенел, как, говорит, режут? Нам сказали: «Срочно возвращайтесь домой, никуда не ходите». Папа начал говорить, что такого быть не может, его все знают и никто не тронет, но мы все-таки вернулись домой.

Жили мы недалеко от центра. И буквально через два часа появилась эта озверевшая толпа - шум, крики, свист, который я помню до сих пор… Они переворачивали автобусы, камнями забрасывали машины, они все на своем пути крушили, громили. Это было что-то необычное, что-то новое, непонятное, страшное. Я понимал, что они ищут нас, армян. Но зачем? В голове крутились мысли: «Даже если кто-то когда-то что-то сделал, даже если армянской национальности – при чем тут я?»

Прошел первый день этой вакханалии, и до нас начали доходить слухи о том, что происходит. Пока армии в городе не было. Папа выходил, гулял весь день по городу, приходил с глазами, полными ужаса… он многое видел. Рассказывал все это маме втайне от меня. Но я все слышал, вначале, правда, не понимал, что происходит. Потом уже стал осознавать. Нам запретили вообще выходить. Потом начали собирать людей в более безопасные места, которые уже охранялись внутренними войсками. Однако папа наотрез отказался куда-либо выходить, заявив: «Я останусь у себя дома, никуда не уйду».

В тот вечер пришли и к нам во двор – человек примерно 22-25. Вооруженные. Нашим соседям предложили деньги за то, чтобы они показали квартиры армян. Для многих большими деньгами были даже 20 копеек, а они отказались от 25 рублей. Взрослые сказали, что армян в здании нет, и погромщики обратились к детям. У меня среди них были друзья, и они потом хвастались, мол, мы вас за 25 рублей не продали. И банда ушла. На следующий день, когда я вышел во двор, ребята мне рассказали, что вот приходили за вами, но никто вас не предал.

Когда прошли эти три – четыре дня, ввели войска, и армяне начали массово покидать Сумгаит. В нашей школе училось очень много армян. Мы приходили на уроки запуганные, каждый рассказывал то, что он видел у себя во дворе. Занятия начались, наверное, дней через десять после этого. Один корпус школы отдали солдатам внутренних войск. У нас в классе много было русских, азербайджанцев, шестеро армян, словом, интернациональный был класс. Но мы уже понимали, что мир изменился, рассказывали друг другу про увиденные ужасы, и именно армяне стали чувствовать себя как-то ущемленными. Мы все видели и понимали, что режут нас только потому, что мы армяне. Было постоянное ощущение огромного страха.

Я был самым физически крепким и сильным мальчиком в классе, и мои одноклассники-азербайджанцы вели себя мирно. А в других классах они издевались над армянскими детьми. Отношение детей к нам, армянам, сразу изменилось. К русским тоже изменилось, но особенно яростно они ненавидели армян. За два-три дня мы для них превратились из нормальных людей во врагов номер один. По понятным только для них причинам, ибо по-другому объяснить это невозможно. Потом были уже случаи во дворе, но через несколько месяцев все уехали, и я практически остался в школе единственным армянским мальчиком. Но во дворе у меня были хорошие друзья, нормальные ребята, которые всегда ходили со мной, чтобы в параллельных классах все думали, что я тоже азербайджанец. Поэтому вначале ко мне не приставали, все уже было внешне спокойно, хотя люди массово покидали город.

Был случай, который я никогда не забуду. Мы играли во дворе в футбол, прибежали два мальчика в панике и кричат: «Вилен, Вилен, там одного армянина повалили на землю, режут, иди домой, сейчас за тобой придут!». У меня ноги-руки затряслись. Я побежал домой, но там никого не было. Два часа трясся от страха: как режут? Меня тоже должны зарезать? Почему? Зачем? Пришла мама с работы, я ей говорю: «Мам, почему режут? Давайте мы тоже уедем». Папа пришел, говорит, не переживай, все образумится, меня здесь все знают, уважают и с тобой ничего не случится. Я еще год после событий ходил в школу. Но школа уже была не та, да и страна была не та. Все изменилось и все было полно ненависти ко всему армянскому.

Помню, в те самые три – четыре дня, когда уже громили квартиры и убивали людей, папа, естественно, все видел, но отказывался переезжать в более безопасное место, под охрану войск. Говорил: «Я останусь у себя дома, что они могут мне сделать…». Тем не менее у нас на плите всегда стояли два ведра горячей воды. Сколько было в доме холодного оружия – ножи, топорик для мяса, - все было под рукой. И папа мне сказал: «Когда начнут стучать в нашу дверь, ты сразу перелезай через балкон к соседям (евреям), они тебя отправят в Баку, к нашим родственникам. Ты должен спастись». Братья и сестры у меня есть, но они уже переехали до этих событий, так что мы с родителями оставались одни там. Я спрашивал отца: «А вы?». «Мы будем тебя защищать, чтобы ты спасся», - говорил он. Я первый раз видел, как отец плачет. То есть мы находились в постоянном ожидании смерти и только надеялись, что это когда-нибудь закончится и все будет как раньше.

Мне, 11–летнему ребенку, было очень страшно. Ты уже все понимаешь, а защитить себя не можешь: перед тобой многотысячная организованная толпа, а нас всего лишь несколько армянских семей. Друзья все время говорили папе: «Эдуард муалим, уезжайте отсюда поскорее, уезжайте! Мы не сможем вас защитить». Он твердил, что все образумится. Они убеждали его в том, что наоборот, все становится хуже, чуть ли не каждую ночь морги заполняются, трупы КАМАЗами вывозят за город и закапывают. Об этом отцу рассказывали азербайджанцы.

Наступил день, когда я остался в школе единственным из армян. Русские тоже уезжали. Достаточно было просто быть христианином чтобы на тебя смотрели искоса. Оставались в городе только те, кому просто некуда было ехать. Хорошо помню, как они ликовали во время Спитакского землетрясения, прямо визжали от радости. Я в тот день пришел в школу - у всех замечательное настроение, поздравляют друг друга, шутят, смеются. Радость неописуемая царила. А мы пока не знали, что случилось. Потом только узнали, что в Армении было землетрясение, тысячи людей погибли. А они говорили, мол, так и надо армянам, все они должны умереть. И говорили это не только учителя, но и дети. Та мерзость, жестокость, бесчеловечность, которые были во взрослых, в разы сильнее передавались детям. Я своими глазами видел, как они русских били - просто потому, что они русские. Если шли девочки, они могли на них напасть, поиздеваться, оставить и уйти. И все это делали школьники. Школьники третьей школы города Сумгаита.

Так мы и прожили целый год в страхе. Каждый день я возвращался домой из школы с одной мыслью: и сегодня пронесло. Повсюду только и говорили, что об убийствах армян. Уже начали появляться беженцы из Армении, которые вообще были переполнены ненавистью. Если среди местных было немало адекватных людей, эти уже приезжали готовыми головорезами. Были они в основном из деревень с соответствующим уровнем. Конфликты с местными у них возникали постоянно. И эта антиармянская истерия постепенно заразила все азербайджанское общество. Реакция на землетрясение это уже четко показала.

Я еще помню один день – наверное, один из самых страшных дней в моей жизни. Это было в 1989 году. Уже начали поступать новости из Карабаха о том, что армянское население уже начало защищаться, кто как мог. А когда среди азербайджанцев появились первые жертвы, они вообще озверели.

У нас во дворе в соседнем подъезде на первом этаже жила армянская семья, пожилые супруги. Дедушка был ветераном Великой Отечественной войны, насколько помню, звали его Гурген. Скорее всего, им некуда было ехать, и они остались. Я сейчас уже понимаю, что эти люди верой и правдой всю жизнь служили своей стране и не верили, что с ними может что-то случиться. Невозможно было тогда в это поверить, ведь была общая страна, общая Родина. Так вот, весенним днем 1989 года мы играли во дворе с мальчишками. Вдруг я заметил толпу подростков 14–17 лет, которые начали бросать камни в окна квартиры этих беззащитных стариков. Разбив все стекла, они забежали в подъезд и начали бить ногами в их дверь. И тут дедушка Гурген, надев свою парадную форму - вся грудь в медалях - выходит такой гордый и говорит этим подросткам: «Видите, сколько у меня медалей? Я проливал кровь, чтобы вы жили. Что вы делаете, зачем бьете мою дверь?»

То, что произошло потом, было страшно. Они начали бить его камнями. Потом сняли с него этот пиджак с медалями, раздели старика догола и уже голого избивали. Я не выдержал и убежал. Что стало с этим человеком, до сих пор не знаю. И самое страшное, что таких семей было сотни, даже тысячи по всему Азербайджану, которые просто так исчезли без следа.

Эти банды подростков и молодых парней напоминали уже зверей, их трудно было назвать людьми, это были настоящие стервятники. Они выкрикивали ругательства и угрозы в адрес армян, визжали, свистели, орали… Это был массовый психоз. Ненавистью к армянам было уже заражено все азербайджанское общество.

Расскажу о случае, после которого мы все-таки уехали. Март или апрель 1989-го, мне уже 12 лет. По дороге в школу, метрах в пятидесяти, я заметил группу из пяти-шести мальчиков. В руках у них были велосипедные цепи, они были явно старше. Заметив меня, они побежали в мою сторону, размахивая цепями, с криками и воплями «Эрмениса! Эрмениса!». То есть, если ты армянин, то должен умереть. Я сразу понял в чем дело, выкинул портфель и что было мочи побежал в домой. Мне удалось оторваться от них. Дома никого уже не было, все на работе. Когда пришел папа, я начал плакать и говорить, что меня убьют здесь и я тут жить не хочу. Рассказал родителям о том, что произошло. И тут даже отец понял, что все очень серьезно и жить армянам в Сумгаите невозможно. Ненависть просто витала в воздухе. И мы наконец-то переехали в Карабах – в село Ленинаван.

Нам как вынужденным переселенцам, предоставили дом. Первое время я сиял от радости, потому что кругом были армяне. Я перестал бояться окружающих меня людей. После года постоянного страха, после этих страшных событий, приехав в Арцах 12-летним мальчиком, я понял, что попал домой: все армяне, говорят на армянском. И это было блаженство. Я на армянском несколько слов знал, потому что нам запрещали разговаривать на родном языке, чтобы мы на азербайджанском чисто говорили. Азербайджанцы, правда, были рядом, в Мирбашире. Это было очень близко, и на самом деле все еще только начиналось. Мы уже слышали стрельбу из Шаумяна. А 10 апреля 1992 года произошла бойня в находящейся рядом деревне Марага.

До этого село постоянно обстреливали – из Алазани, снарядами. Никогда не забуду день, когда мальчику из соседнего дома, игравшему во дворе, снарядом снесло голову… Мы в шоке были. Несколько дней я не мог ни есть ни пить, его лицо до сих пор у меня перед глазами. А 10 апреля я видел и запомнил убегающих в ужасе сельчан. В фильмах про Геноцид часто показывают кадры такой толпы людей, спасающихся от смерти. Вот и я в тот день видел такое. Люди в панике бежали, они проходили и мимо нашего дома. Бежали, оставив свой дом, имущество, в домашней одежде, кто в чем был. Бежали, бежали, бежали… Дорога была широкая там, но и ее не хватало – так много было людей. И все это под постоянным обстрелом. Когда бежавших спрашивали, что случилось, они отвечали, что азербайджанцы ворвались в село.

Правда, в Сумгаите все было намного страшнее, чем в Мараге. Это был еще Советский Союз, и никто еще не был готов к этому, а тут нас давно уже постоянно обстреливали, и психологически мы были готовы ко всему. В Сумгаите было страшнее, потому что ты был одинок и незащищен, а тут все вокруг пытались как-то защищаться. Хотя силы, конечно, были неравны. У меня был велосипед «Украина», и когда все это бегство началось, я сказал маме: давай, держись за велосипед, уйдем отсюда. А папа остался с отрядом самообороны, он патроны им относил. Они последними вышли из села.

Эту толпу бегущих сельчан целенаправленно обстреливали. Нас спасло то, что пшеничное поле, через которое вы шли, было вспахано и земля была очень мягкая. Снаряды взрывались в 15-20 метрах от нас, но зарывались в землю и взрывались в земле. Осколки на нас не летели. Если бы там была каменистая местность, жертв было бы намного больше. Потом люди уже бросились в виноградники. Идти было очень трудно, женщины, дети, теряли сознание, лежали на земле… Много чего пришлось там видеть, помочь никому не можешь, думаешь самому как-то выйти. Я сам был еще мальчиком и спасал свою маму.

Через некоторое время мы дошли до асфальтированной дороги и заметили военный КАМАЗ. Сразу не понять – армяне или азербайджанцы. Остановили машину, рукой помахали, я жду, чтобы со мной заговорили, чтобы понять на каком языке говорить. Это были шаумянцы, которые везли яблоки в Мардакерт. Они помогли нам подняться в кузов и довезли до Мардакерта.

Многих все это разбило, они стали слабыми. В моем случае это все сделало меня сильнее. Я люблю свою Родину и, если надо будет защитить ее, мы сделаем это не задумываясь. Чтобы никто больше нас не резал только потому, что мы армяне. Это наша Родина и мы будем здесь жить.

Степанакерт, декабрь 2017г.





Armenia

Подготовлено при содействии Центра общественных связей и информации аппарата президента РА, Армения, Ереван

stop

Сайт создан при содействии Общественой организации "Инициатива по предотвращению ксенофобии"


karabakhrecords

Copyright © KarabakhRecords 2010

fbtweetyoutube

Администрация готова рассмотреть любое предложение, связанное с размещением на сайте эксклюзивных материалов по данным событиям.

E-mail: [email protected]