Геноцид длиною в век

Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

  1. Предисловие
  2. Роман Абрамов
  3. Наталья Агабабян-Бейли
  4. Алла Белубекян
  5. Ирина Амирбекян
  6. Анна Аталян
  7. Самвел Робертович Антонян
  8. Армида Багдасарова
  9. Владимир Арустамян
  10. Бабаев Эдуард Израилевич
  11. Сергей Бабаян
  12. Эльмира Багдасарова
  13. Эмма Багдасарова
  14. Карен Багдасарян
  15. Ольга Андреевна Бархударова
  16. Валентин, Эльмира, Яна Барояны
  17. Чалян Шаген Андреевич
  18. Армен Данелян
  19. Давид Амирбекян, Линда Айрапетова
  20. Александр Довлатов
  21. Гарибян Светлана Сергеевна
  22. Нелли Тиграновна Гукасян
  23. Эмма Амбарцумова
  24. Марина Айказян
  25. Джульетта Левоновна Айриян
  26. Даниэл Айриян
  27. Гарри Овакимян
  28. Джульетта Ишханян
  29. Роза Касьян
  30. Бетси Кузнецова
  31. Петр Левитин
  32. Маргарита Гайсинская
  33. Степан Мелкумян
  34. Карен Мирзоян
  35. Сусанна и Оксана Мкртичяны
  36. Жанна Мусаелян
  37. Регина Папиянц
  38. Тамара Попова
  39. Светлана Саакова
  40. Любовь Сардарова
  41. Александр, Ольга и дочь Диана
  42. Алла Сарумова-Осипян
  43. София Шахназарова
  44. Жанна Ширазян
  45. Татьяна Титова
  46. Эрнест Грантович Аталян

Нелли Тиграновна Гукасян

Нелли Тиграновна Гукасян

Проживала в Баку по адресу: 8-й микрорайон, д. 7, кв. 109.

Мне 82 года. У меня высшее образование, в Баку я преподавала русский язык и литературу в профтехучилище. Отец – родом из Шуши, бежал во время погромов в Карабахе. Мама из Кировабада, но еще в молодости переехала в Баку, где вышла замуж за моего отца. А дед был нефтяником, он работал на буровых у Манташева. Родители всегда рассказывали, как сожгли их дома, как они бежали, оставив все имущество, просто сорвались и убежали. Папе тогда было лет 18, и он вспоминал, как они все потеряли в Шуши, одни развалины от дома остались. И вынуждены были бежать, всем родом.

Баку в те годы был интернациональным городом. Жили дружно, сотрудники меня уважали, ученики любили. Правда, армянин всегда был на втором месте – после азербайджанца. К примеру, мой муж был правой рукой директора и всю работу за него выполнял. Директор по заграницам катался, а огромное производство оставалось на муже. Но когда начались известные события, люди словно стали другими. Мои ученики ходили на эти антиармянские митинги, а я сидела в классе и с ужасом ждала, что они сейчас придут на урок возбужденные и, возможно, прибьют меня. Но как-то они вошли, увидели меня и говорят: «Нелли Тиграновна, вы ничего не бойтесь. Если кто-то вас будет обижать, вы нам скажите». Все они были азербайджанцы, потому что армян и русских не осталось в классе к тому времени, это уже был 1989 год. А вот учителя повели себя иначе.

В нашей жизни все изменилось после «сумгаита». Это был такой ужас! Помню, дочка с кровати не вставала, рыдала, потому что это было потрясением для нее. У нее были подружки-азербайджанки, девочки, с которыми она дружила… и вдруг вот такое. Позвонила моя племянница, она услышала что-то по радио. Мы жили в 8-м микрорайоне, который находится как раз на подступах к Сумгаиту – дорога идет через поселок Кирово прямо к нашему микрорайону. Она сказала, что огромная толпа идет на Баку. Там, говорит, столько людей убили, столько сожгли, зарезали... бегите! А что мы могли сделать против озверевшей толпы? В испуге помчались в кассы «Аэрофлота», чтобы купить билеты на 16 человек. Дочка прямо врезалась в очередь, чтобы скорее достать билеты и покинуть этот страшный город. Так мы уехали в Ереван, больше ехать было некуда. Уехали мы в ноябре, а 7 декабря в Армении случилось землетрясение. Тем не менее нам дали временное жилье, помогли чем могли. Но я после этого несколько раз возвращалась в Баку.

Город к тому времени действительно стал страшным. Митингующие в черных повязках кричали «Смерть армянам!». Эти же слова написали на стенах в нашем микрорайоне. В транспорте на нас волком смотрели. Дочь как-то ехала в троллейбусе, а на шее у нее крестик. Так с одной женщиной-азербайджанкой чуть было истерика не случилась – она готова была нас убить. Орет: «Ты на нее посмотри, армянка, да еще и сидит!» Мы поскорее выскочили из троллейбуса. Я ходила по улицам, постоянно оглядываясь. Отношение коллег… Вы знаете, раньше мы так дружили! Кусок хлеба делили, друг без друга не обедали в перерыв. А теперь они все как один вставали и уходили из учительской, когда я входила. У меня был последний год перед пенсией, надо было обязательно доработать. Я же не знала, что потом все так сложится. У нас была учительница химии, армянка, так ее вообще прогнали в буквальном смысле сквозь строй. Выстроили учеников в два ряда, за руку ее держал педагог и вел ее, а они улюлюкали, кричали, смеялись… Ко мне было такое же отношение, даже директору жаловались, дескать, почему он нас не увольняет, почему армянка должна работать. Директор с трудом сдерживал их, чтобы меня не избили. И ученики мои спасали, получали и приносили домой мою зарплату, потому что директор сказал, чтобы я сидела дома и не выходила.

Мы уехали в ноябре, а в феврале я вернулась. Два месяца меня не было на работе, написали, что якобы я по собственному желанию уволилась. После возвращения мне оплатили эти два месяца, но принимать обратно на работу не хотели, мои часы уже раздали другим учителям. Тогда как раз Везиров по телевидению уговаривал армян возвращаться, дифирамбы пел, обещал и работу, и безопасность. Я сразу поняла, что напрасно вернулась, но деваться было некуда. Через военную комендатуру, через райком мне удалось восстановиться на работе, чтобы непрерывный стаж не пропал.

Мою квартиру обокрали, пробравшись через балкон на пятом этаже. Но вынести смогли не все. Я вызвала милицию, приехал майор и говорит: «Скажи спасибо, что жива осталась». Соседей-армян уже не было, но зато этажом выше, прямо над нами, поселилась семья азербайджанцев из Еревана. Это была армянская квартира, они обменялись. Они говорили только на армянском, и я все их спрашивала, мол, не боитесь? А они отвечали, что этот чертов язык, азербайджанский, они даже вспоминать не хотят. Рассказывали, что у них там друзья остались, что на коленях пойдут обратно в Ереван, если только их примут. Плакали, не хотели жить в Баку. Они по сути дела уже были армянами, только фамилия у них была азербайджанская. И самое интересное – когда они приехали, никто из соседей не вышел на площадку, не спросил, нужно ли им что-то, надо ли помочь. А они в растерянности, не знают где, что… Я подошла к жене, говорю, пошли своих дочек ко мне. Натаскали воды от меня, я их чаем угостила. Они очень благодарны были, сказали, что столько азербайджанских семей рядом, но только армянка им помогла.

Мой муж тогда тоже вернулся на работу, он был заместителем директора большого мебельного предприятия. Проработал до сентября, потом директор сказал: «Николай Рубенович, уезжайте». Мужа провожал замминистра, в папахе, сплошь с золотыми зубами, довез до аэропорта, посадил в самолет, а потом его шофер привез мне продукты. Мне велели не выходить из дома. Это было, конечно, ужасно. Спасала не типично армянская внешность – и за еврейку меня принимали, и за грузинку. Но страх все равно был, конечно. Я дальше микрорайона не выходила, потому что на двух моих сестер уже напали: дождались, пока они загрузили огромную фуру, а потом напали, человек шестьдесят сразу, вещи выкинули, разбили, переломали все, что было у них – холодильник, телевизор, мебель… топорами били. А что можно было унести – украли.

Как-то стою в очереди, вижу – знакомая учительница. Она меня тоже узнала и показывает матери - вон, мол, армянка. Та начала выступать, поднялся ажиотаж, мужчины стали ругаться, раздались призывы убить, побить, еще что-то сделать… Впереди меня стояла русская женщина, они подумали, что это и есть армянка и вцепились в нее. А я тихонько, бочком-бочком вышла из очереди, вернулась домой и больше не выходила. Продукты мне покупали соседи, и я сидела дома до самого января. Надо было что-то с квартирой делать, я не могла обездолить своих детей. Хоть какие-то деньги нужны были, хотя бы на однокомнатную. А бакинская моя квартира была просто шикарная – трехкомнатная, с отличным ремонтом. И все это им досталось просто так, бесплатно. Я ничего не смогла сделать.

В начале января пришла одна наша учительница со своим деверем, он хотел купить мою квартиру. Прошелся по комнатам, посмотрел – и такую сумму назвал, что я на эти деньги даже сарай не смогла бы купить. А он говорит, мол, все равно ты оставишь и уедешь. Я отказалась. И он пришел через два дня – с арматурой, чтобы избить или даже убить меня. Я в это время из лифта выходила, у меня была шапка меховая, я ее низко натягивала на лоб, чтобы меня не опознали. Вышла из лифта, чтобы подняться к своей двери, а он садится в лифт… Бог меня пожалел, наверное, иначе этот тип меня бы покалечил. Ему не удалось купить мою квартиру, и он решил ею завладеть таким путем.

А 13 января начались убийства, погромы, выбрасывание из окон…. Мне по телефону без конца звонили, ругались, говорили – сволочь армянская, негодяйка, ты еще здесь, мы сейчас придем… Я боялась трубку брать. Потом пришли какие-то вполне приличные люди, посмотрели квартиру. Мы договорились, что они продадут свою квартиру на Инглабе и отдадут мне сразу большую сумму. Надо было ехать в обменное бюро. Но ничего не получилось. 13 января мы пошли туда в последний раз, и после этого я не выходила из дома. Два дня они меня держали, кормили, я им сама сказала – вселяйтесь, потому что иначе все это разгромят и испортят.

На улицах Баку горели костры, в которых сжигали вещи армян, из окон выбрасывали мебель и самих хозяев квартиры… Я видела все это. Люди, которые вселились в мою квартиру, сказали, чтобы я уходила, потому что может прийти Народный фронт. А куда мне было идти? Поднялась к этим ереванским азербайджанцам, попросила спрятать меня. Погромщики пришли в их квартиру и спросили, армяне есть в подъезде? Хозяин квартиры испугался, у него три дочки, понимал, что с ними тоже могут что-нибудь сделать, если узнают, что он армянку прячет. Меня заперли в ванной комнате. Эти из Народного фронта говорят ему, мол, пойдем с нами, ограбим одну армянскую квартиру, там очень много ковров, хрусталя… А он ответил, что устал и ему надо пойти жену с работы встретить. Когда они ушли, он попросил меня уйти, извинился, сказал, что у него три дочки. Я сказала, что все понимаю и больше не приду. Спустилась в свою квартиру. Потом сестры мои начали звонить из Еревана, уговаривать, чтобы бросила все и приехала.

Как-то с балкона я видела, как выводили армян – мужа и жену. Они не разрешили им ничего взять, ничего! Милиция специально предупредила, чтобы брали только документы. Остальное оставляли на разграбление. Вывели, посадили в машину и куда-то увезли. Об их дальнейшей судьбе я ничего не знаю. Моего деверя тоже вот так забрали. Они с женой, как и я, оставались до последнего, чтобы квартиру свою пятикомнатную продать. Его увели прямо в спортивном костюме, в тапочках, куда-то в подвал… Что там с ним делали, он не рассказывал никогда, но остался жив. Его спас один знакомый работник КГБ. Пришел в этот подвал, забрал и отправил на паром.

17 января меня со свекровью и свекром – он ветеран войны, весь в орденах – вывезли азербайджанцы из Грузии, которые хотели купить их квартиру. И, кстати, тоже ничего не заплатили – пять комнат просто так взяли. Но хоть живыми нас доставили на пристань. Со свекровью жили мой деверь и его жена – русская. Вот эта русская жена должна была оформить развод, потом брак с азербайджанцем, чтобы легально как-то продать квартиру. Но когда деверя забрали, она в панике мне позвонила, говорит, что мне со стариками делать, их же убьют. Покупатель-азербайджанец позвонил своему родственнику, майору милиции, тот на машине приехал и нас на «москвиче» вывез окольными путями. Майор тоже сказал, чтобы ничего, кроме документов, не брали. Кругом на улицах костры горят, крики, вопли… Повезли прямо на пристань. Столько народу там было, что творилось – не передать… Покалеченные, избитые, окровавленные, в гипсе, в бинтах, еще и из сумасшедшего дома выпустили больных армян, родственники друг друга ищут, кричат… это было кошмарное зрелище. Майор нас проводил, оформил, вернул паспорта. Подошел паром – и тут такое началось… Люди брали паром штурмом.

Я быстро с одним солдатом договорилась, он открыл калитку, я побежала и заняла два места для стариков. Все остальные на полу лежали. Там был установлен огромный «титан»1, и во время качки кипяток выливался прямо на людей. На палубу нам велели не выходить – могли запросто выбросить за борт. Команда азербайджанская была, мы очень боялись. И знаете, что они сделали? Включили на всю мощь отопление, а мы в пальто, в теплой одежде. Сидим, обливаемся потом, а они еще и на полную катушку врубили музыку свою азербайджанскую, мугам. Воют и воют… Я не могу забыть, как старенький дед, весь в орденах, ходил и плакал. Все повторял: «За что? Только потому, что армяне? Только за это?»

А когда мы наконец доплыли и спустились с трапа в Красноводске, смотрим – деверь мой стоит. В разных ботинках – один коричневый, другой светлый, в чужой одежде, весь какой-то пришибленный… Что с ним делали в подвале эти члены Народного фронта, он так нам и не рассказал. Свекровь подбежала к сыну, обнимает, плачет… Уже не надеялась его живым увидеть.

В Ереване нас поселили в бывший театр азербайджанской драмы. Конечно, условий никаких не было. Потом мы все эти тяготы с ереванцами перенесли –отсутствие света, тепла, еды… Все пережили. Сын мой в Карабахе воевал. Дочка уехала в Америку, а я вот три года всего здесь, с большим трудом она меня тоже вызвала. Сын и внуки живут в Ереване.

То, что с нами случилось, это продолжение Геноцида 1915 года. То же самое, точно так же. Тогда выгоняли и убивали людей за то, что они армяне. И в Азербайджане нас убивали за то, что мы армяне. Только за это.

Нью-Йорк, США.
03.04.2016 г.





Armenia

Подготовлено при содействии Центра общественных связей и информации аппарата президента РА, Армения, Ереван

stop

Сайт создан при содействии Общественой организации "Инициатива по предотвращению ксенофобии"


karabakhrecords

Copyright © KarabakhRecords 2010

fbtweetyoutube

Администрация готова рассмотреть любое предложение, связанное с размещением на сайте эксклюзивных материалов по данным событиям.

E-mail: [email protected]