Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга первая

Опубликовано: Июнь 28, 2012

Составитель,
ответственный редактор – САМВЕЛ ШАХМУРАДЯН,
сотрудник Союза писателей Армении,член Союза журналистов СССР

Редакционная коллегия:
АЛЛА БАКУНЦ, младший научный сотрудник Института литературы Академии наук Армении; НАДЕЖДА КРЕМНЕВА, член Союза писателей СССР и Союза журналистов СССР; МЕЛИНЭ САРКИСЯН, научный сотрудник Центра научной информации по общественным наукам Академии наук Армении; АЛЕКСАНДР АСЛАНЯН, кандидат филологических наук, доцент Ереванского университета; НЕЛЬСОН АЛЕКСАНЯН, заведующий отделом журнала “Литературная Армения”

При цитировании ссылка на сборник обязательна
При перепечатке сборника или отдельных его глав просьба извещать ответственного редактора
Просьба не распространять сборник за плату
Сведения о Сумгаитской трагедии, отзывы на сборник присылать по адресу:
375019, Ереван, пр. Маршала Баграмяна, 3, Союз писателей Армении, Шахмурадяну С.С.

АРМЯНСКИЙ ФОНД КУЛЬТУРЫ
ЕРЕВАН 1989

СОДЕРЖАНИЕ

Агаджанян Мадлена Аркадьевна

Родилась в 1955 году
Проживала по адресу: Сумгаит, I микрорайон, д.13/31, кв.45
После переезда в Сумгаит в 1985,  в связи с уходом за ребенком не работала. До этого работала паспортисткой в Степанакерте

За неделю, где-то даже за десять дней до этих ужасных событий чувствовалось, что должно что-то произойти. Все кругом - соседи, знакомые - распространяли провокационные слухи, мол, ваши армяне убивали нас, издевались, насиловали. Мол, вам нужно отомстить, так что скоро вас будут резать и убивать. Вот такие вещи. Ну, конечно, я это всерьез не воспринимала: как может произойти такое при Советской власти? Где-то за неделю мои соседи говорили, что в Степанакерте будто бы выбросили из окна автобуса азербайджанского ребенка. Особенно усердствовали соседи по лестничной площадке - Алиев Михрали, его жена Алиева Рафига и их шестнадцатилетний сын, который вообще пропитан неприязнью к армянам, Алиев Мубарис. Постоянно - а там я жила около трех лет - он ругался, выражался нецензурными словами в адрес армян, и вообще я не могла спокойно зайти к себе домой: он мог и плюнуть прямо в лицо, мог и в дверь ногой пнуть, с ребенком иду - кричит, чтоб ребенка напугать. Из-за него я вынужденно меняла квартиру и уже вот-вот должна была переехать. Но в связи с этими событиями женщина, которая хотела поменяться со мной из Раздана, подала телеграмму и отказалась от обмена.

Я, конечно, неоднократно обращалась к родителям этого Мубариса, но они только смеялись и говорили, что, мол, он еще ребенок, ничего, пускай... Дней за десять до событий он вернулся из Баку, где был на соревнованиях по боксу, и говорит: "В автобусе один солидный, пожилой мужчина сказал, что, где увидишь армян, - не жалей, режь". Подошел он ко мне и усмехнулся: "Я тебя первый зарежу. Если такое будет, я тебя зарежу".

И еще... где-то в субботу или в воскресенье утром - я точно не могу вспомнить - они опять стали на площадке, отец, мать и сын, и опять начали твердить, что, мол, ваши армяне сожгли целые селения азербайджанцев в Армении, изнасиловали девушек, вырезали у них груди. Говорили вот такие вещи и со злостью смотрели на меня, как на врага. Я отвечала, что это, конечно, неправда, - говорят, увидишь, правда это или неправда, вам то же самое сделают. Всей семьей стояли они на лестничной площадке, и в это время поднялись двое мужчин. Одного из них я знала. Где-то год назад я подавала объявление: "Меняю квартиру на города России или Армении". Ну, он пришел тогда, сказал, что из Кафана, хочет менять, три комнаты на две. И даже может деньги доплатить. Я сказала, что не хочу в Кафан, это далеко от Еревана. Он, конечно, враждебно со мной расстался, заставлял меня, шантажировал, мол, ты должна менять, почему же тогда объявление давала? Я сказала - не хочу, именно в Кафан не хочу. Он ушел; и вот через год, в эти страшные дни, это было в субботу или воскресенье, объявился опять. Пришел он с одним мужчиной, ему было лет 36, смуглый очень, и говорит: "Ну что, меняешь квартиру?".

Я ответила: "Сказала же "нет", я не хочу туда". Он усмехнулся: "Ну, посмотришь, что тебе будет". Имя этого человека - Геюшев Фаик. Ему, по-моему, лет 19 или 20, он прописан в Кафане, но вся семья почти, по его словам, все время в Сумгаите, а сам он учится в училище. Мужчина, который пришел с ним, не только мне - всем стоящим на площадке сказал, и те согласились /"Правильно и сделают"/, что, мол, Турция уже собирается нам на помощь, мы всех армян вырежем, ни одного армянина не останется, Азербайджан должен присоединиться к Турции, Турция уже дала ультиматум Советскому правительству - если не можешь содержать Азербайджан, передай его нам, и мы все согласны присоединиться к Турции. Я его раньше не видела, он пришел с Геюшевым. Они ушли, и я почти следом за ними пошла в аптеку, мне надо было ребенку лекарство купить: у него диатез, и я все время беру лекарства. Пошла в аптеку и смотрю - они стоят, к ним еще и третий присоединился. Долго они там переговаривались. Я в аптеку пошла, вернулась - они еще стояли. В воскресенье я видела в окно, как группой бегут человек 50 подростков по 15-17 лет. У них был флаг, они около нашего дома пробегали с криком "Долой армян!" и "Карабах наш будет!". Но это еще что! Потом я с балкона видела: нескончаемая толпа. Шли, бежали, как дикари, кричали, выли. Я тогда, конечно, не думала, что слова соседей сбудутся и они нападут на нас.

Я думала, они слышали, что где-то происходит демонстрация, подражают, и у них по-звериному получается. Ну, тогда я не придала этому особого значения. Правда, чуть позже я узнала, что около базара они перевернули и сожгли автомашину, разбили стекла в магазине "Спутник" и в колбасном магазине коопторга. Это моя мама видела. Мама пришла ко мне, она жила в центре, около горкома. Сказала, что там, на площади, ужас что творится, столько народу, в основном молодежь и в основном мужчины - женщин нету. Все кричат "Долой армян!", страшно было идти, а на трибуну поднимаются всякие люди, опять кричат "Долой армян!", и один из них был наш сосед. Поднялся на трибуну и кричал "Долой армян! Режьте армян!". Он - мамин сосед, живет по адресу: I квартал, дом 4 а, имя я его не знаю, знаю, что директор 25 школы. По дороге ко мне, в 14 квартале, мама видела, как разбомбили одну армянскую квартиру, стекла побили. Говорит: "У меня в соседнем доме знакомая на пятом этаже живет, армянка - со страху поднялась к ней, переждала, пока они ушли, потом пришла к тебе". Пришла и говорит: "Вот такое творится, давай, идем к нам. Наверное, там безопаснее: центр, около горкома". Я говорю: "При Советской власти никто не может ворваться ко мне в квартиру. По крайней мере, не буду уходить из дому - пускай себе бесятся. Видимо, они тоже делают митинги всякие, демонстрации, но по-звериному, наверное, ну и пусть делают". Немного стемнело, и вдруг послышался шум, вой такой, будто звери ворвались во двор.

Это у нас 28 число, воскресенье. Мы с мамой вышли на балкон - жила я на пятом этаже - посмотрели вниз. Нас страх пробрал. У нас огромный двор, и весь он был полон. Не знаю, их тысяча была или две тысячи, но их было очень много, чернота прямо, все были в черном. И они выли, кричали "Долой армян!", "Армяне, выходите!". Послышался звон стекол на втором этаже, там Люся жила, армянка. Потом - удары в ее дверь, сильные. Когда мы это все услышали и увидели, поняли, что очередь и до нас дойдет. Нас трое: мама, я и мой сын, Саша Гаракян, два годика ему. Когда я не согласилась идти к маме домой, она сказала: "Я тебя одну не оставлю. В таком случае я тоже не иду. Останусь с тобой". И вот мы побежали к соседям напротив. А соседи рядом, Алиевы, - они вниз спустились. Для них все это представляло какой-то спортивный интерес. Они там стояли, наблюдали, смеялись - интересно им просто было. А эти были у себя, открыли. Мы даже не спросили, можно или нет, - ворвались к ним. Но они тут же стали выгонять нас, толкать в спину: уходите! У них мужчина был, зовут его Алпаша, фамилию не знаю, жену его зовут Хаджар, а сестру - Пери. И все трое стали толкать нас в спину - мол, уходите. "Если они узнают, что мы прячем армян, нам тоже будет плохо. Что же вы обижаетесь? Ваши резали наших, издевались, теперь ваша очередь". Я попросила - у них тоже были маленькие дети, двое маленьких детей,- я сказала: "Никто не поймет, возьмите моего ребенка. Я дам адрес сестры, которая живет в Абовяне, передадите, если нас убьют". Они вышвырнули ребенка вслед за нами. Мы вернулись, я еле-еле, дрожащей рукой открыла замок, вошли в квартиру, закрылись, и буквально через пять минут - удары ногами в нашу дверь. Я схватила ребенка, побежала в ванную. Я, конечно, понимала: не спрячешься от них, но все- таки... Я ничего другого не могла придумать. Мать держала дверь, они колотили, потом - там была старая газовая колонка соседей, они этой колонкой били, таранили нашу дверь минут 20. На двери было два крепких замка, били, и от этих ударов ребенок вздрагивал. От каждого удара он буквально вылетал из рук, трясся, вздрагивал, но не кричал, не плакал, только вздрагивал. Когда замки сорвались, мать закричала таким ужасным криком, что ребенок вообще окаменел. Они выломали дверь, у нее ноги подкосились, она чуть не упала, язык у нее отнялся, она еле что-то выговаривала: "Прошу вас, умоляю", какие-то бессвязные слова. Я в ванной была и слышала. Она хотела сказать: "Меня убейте, а детей не трогайте", но у нее ничего не получалось, у нее язык как-то связывался.

Она потом мне рассказала. Мать говорит, их было почти сорок человек, две мои комнаты были полные. Они ворвались, все перевернули. А я ведь собиралась переезжать, у меня было все упаковано, один холодильник и телевизор стояли, все-все было упаковано в ящики, коробки. Они все там нашли: деньги, золото, все это взяли, все вывернули, все выпотрошили из чемоданов, коробок. Один из них остался около матери. Как он потом сказал, он лезгин по национальности. Он ей говорил: "Не бойся, тетя, не бойся". И он им сказал: "Давайте, все, выходим". У нас в подъезде как было: у армян все выбросили через окна, все разбили, что ценное - украли, остальное все разбили и выбросили. Один из банды хотел то же самое у меня устроить, пошел на кухню, чтоб разбить окно, но тот лезгин ему сказал: "Не надо. Давай выходи". В общем, что им понравилось, они взяли, ушли. Остались три человека. Они, когда били колонкой в нашу дверь, вымазались об стену. Пошли на кухню чистить одежду, и, обратно когда возвращались, один из них открыл дверь ванной. Увидел, что мы с ребенком там, в угол забились. Потянулся к ребенку - "армянский щенок", но тут лезгин как-то небрежно взял его за шиворот: "Ладно, - говорит, - пошли, нам тут уже делать нечего". И эти двое тоже ушли. Ребенок же был почти без сознания, у него поднялась температура, он лежит на руках и через каждые три минуты вздрагивает. Бредил ребенок. Когда они ушли, этот парень, было ему лет 25, сказал: "Я лезгин по национальности. Эти люди говорят, что армяне наших убивали, насиловали, мы тоже будем так делать. Но, говорит, куда я ни шел, старался помогать армянам. Они грабили, я им говорил - грабьте, разбивайте все, но не убивайте. Как мог, старался помогать. Но где были мужчины - я ничего не мог поделать. Там, где были мужчины, они вообще на куски всех разрывали, никого не жалели, особенно когда молодые мужчины были. Хорошо, говорит, что твоего брата или отца здесь не было”.

Чудом мы остались живы. Быстро спустились на второй этаж. Там жили немолодые уже люди, их избили. Фамилии их я не знаю, знаю имена: Люся и Коммунар. Их квартиру хотели сжечь. Там у них в это время находилась одна азербайджанка. Она выхватила бутылку с бензином и сказала: "Пожалейте хотя бы меня и мою квартиру. Если у них будет пожар, то и у меня все сгорит". Она эту бутылку еле вырвала. Они все там разбили, разгромили, деньги и ценные вещи утащили. В доме все было перевернуто, сама Люся была в тяжелом состоянии: лежит, еле дышит, ноги у нее отнялись. Она меня попросила вымести осколки, а то вся квартира была в разбитой посуде, даже люстру они разбили вдребезги. Я все там вымела, привела в порядок немножко.

Избили и других моих соседей-армян из нашего подъезда. Их близкий сосед, тоже, кстати, лезгин, бросился на помощь, ему сломали руку. И жена его бросилась - ее тоже ударили. Выломали дверь, они продолжали защищать их. Не дали детей тронуть - там дети были. Детей к себе взяли. Лезгина, по-моему, Аббас зовут, а жену - Женя. Женя - точно, а мужа, по-моему, Аббас. Они сказали: "Мы сами отсюда их выселим, вы их только не убивайте". Те согласились: "Мы придем проверим. Через 10 минут, чтоб их здесь не было". Этот сосед, которого избили - он кировабадский армянин, - недавно переехал в Сумгаит, работал в воинской части, водил грузовую машину. Грузовик этот стоял как раз возле дома. Жену, детей /у них трехмесячный ребенок, а старшему 2 года/ он в этот холод быстренько посадил в кабину и тронулся. Так и уехали, и мы не знаем - куда, как? Он боялся: все говорили, что везде банды хулиганские, остановят и всех перебьют. И мы не знаем, живые они, не живые, - уехали. Эдик его зовут.

Алиевы, которые жили со мной на одной площадке, все это время ходили смотреть на зверства, возвращались, смеялись, рассказывали, как там издеваются над армянами, как три "Икаруса" подожгли на автовокзале. Самые жестокие расправы были на автовокзале. Эти соседи и там были. Одному их родственнику камнем нечаянно попали в ногу. Это когда в солдат кидали камни. Он хромал, а Алиевы смеялись: "Что нам солдаты? Пришли, а приказа стрелять нету, их камнями забили всех, на носилках понесли, все в крови. Так что нечего радоваться - все равно всех, всех армян вырежут". В районе автовокзала жила одна моя знакомая. Я ее встретила здесь, в Армении. "Помнишь, - говорит она, - военные просили нас написать о том, что мы видели, и бросить в ящик". Я, конечно, сама видела эти ящики, видела, с какой верой в справедливость пишут люди. Я тоже, кстати, написала, но в ящик письмо не бросила, а сдала его человеку из московского КГБ, да и то когда он показал мне удостоверение. Так вот, знакомая моя описала, как камнями избивали солдат. Но письмо дошло не туда, куда она хотела. Когда ее из Насосного привезли домой взять необходимые вещи, к ней зашли двое азербайджанцев - то ли из следственной группы, то ли из прокуратуры. И вот она видела у них в руках свое письмо. Они говорят: "Вы тут написали, что видели, как солдат камнями закидали и их в крови несли на носилках, вы это видели? Зачем такое написали?". Она сказала: "Вот, пожалуйста, с нашего окна такая хорошая видимость, все было видно: как останавливали автобусы, армян отводили в сторону и избивали. Я, говорит, своими глазами видела, как в солдат даже с крыши бросали камни, которые специально подвезли на грузовых автомашинах. Многие солдаты получили увечья, их окровавленными понесли на носилках". А те двое сказали ей: "А что, на носилках только убитых и раненых несут? Может быть, солдаты просто заболели?". Вот так они ей ответили...

29 февраля после стольких потрясений мы с матерью укутали ребенка и кое-как перешли к ней в центр. Это было вечером, мы шли пешком, дрожа от страха. Днем мы не рискнули выйти, потому что этот соседский пацан Алиев Мубарис был на улице и кричал прохожим: "Эй, ты армянин? Эй, ты армянка? Покажи паспорт!". Когда стемнело, я посмотрела - его нету. Мы потихоньку спустились. В центре уже были танки, войска - мы очень обрадовались, конечно, - милиция, очень много грузовых машин военных. Центр был оцеплен. Больших банд тут уже не было, но по 10-15 человек они продолжали свое. Я пошла на площадь, обратилась к одному военному: "Неужели вы приехали и не можете прекратить все это?!". Он говорит: "Мы делаем все возможное, мы стараемся. Но что поделать? Во всем ваше руководство виновато, все это было организовано". Он так и сказал. Ну, конечно, мы тоже чувствовали, что все это было организовано. Можно же было все за 10 минут предотвратить. Видно, не хотели. А первый секретарь горкома - об этом все говорили - впереди толпы шел по набережной, долго шел впереди этой дикой толпы. И их была не группа, как в газетах пишут. Группа - это когда человек 50, по-моему, а 28-го днем, когда они проходили мимо нашего дома, я целый час смотрела, а они не кончались, все шли и шли. Это была нескончаемая толпа воющих зверей...

Когда мы пошли к маме, ребенок все еще был в тяжелом состоянии, надо было срочно лечить его. Пошли к русской бабушке, страх вроде она сняла с него, стали уколы делать. Уколы делала соседка-армянка. Она акушеркой работала в роддоме. Сказала, что была попытка напасть на роддом - солдаты не дали. Вот она многое своими глазами видела: как девушку сбросили с балкона, как квартиры громили, вещи, говорит, швыряли из окон, а внизу кто попало хватал чемоданы, ковры и убегал.

Как только ребенку стало чуть лучше, я вышла на улицу. Несмотря на то, что были войска, то здесь, то там что-то происходило. Военные всех армян вывозили в горком и клуб СК. Они вообще не рекомендовали оставаться дома. Я пошла, с офицером посоветовалась: "Что нам делать, ребенок в тяжелом состоянии, уколы надо делать, шприцы кипятить надо, а в клубе условий нету, все друг на друге там". Он говорит: "Нет, идите в клуб". Я сказала, что это невозможно. "Ребенок умрет там. Если можете, постарайтесь быть ближе к нашему дому". И военные - офицер и группа солдат - всю ночь почти дежурили прямо около нашего дома. Даже прожектором освещали наши все подъезды, обчесывали чердаки, по крыше ходили всю ночь.

Мы, конечно, успокоились. Тем более, что до этого к нашему дому подходили какие-то малолетки лет по 15, спрашивали, где здесь проживают армяне, и сосед со второго этажа в первом подъезде, музыкант, Сулейманов, кажется, его фамилия, всех выдал.

Утром я пошла за молоком. Кругом в городе паника была, потому что бандиты сказали: "Если не выведете войска, мы покончим с армянами - начнем резать русских". Об этом все русские женщины говорили: "Ужас, эти звери теперь перекинутся на нас". Возвращаясь из магазина, я услышала, как двое солидных мужчин лет по 50-55 говорят об этих событиях. Я приостановилась в сторонке. Они говорили, что напрасно так сделали: по тысяче человек вышли на улицу, и вот приехали танки и все испортили, теперь их всех выловят. Надо было действовать группами по 10-15 человек, как партизаны, чтобы всех можно было вырезать. А так, говорят, всех армян они не смогли убить, остались еще.

22 апреля 1988 г., Ереван