Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга первая

Опубликовано: Июнь 28, 2012

Составитель,
ответственный редактор – САМВЕЛ ШАХМУРАДЯН,
сотрудник Союза писателей Армении,член Союза журналистов СССР

Редакционная коллегия:
АЛЛА БАКУНЦ, младший научный сотрудник Института литературы Академии наук Армении; НАДЕЖДА КРЕМНЕВА, член Союза писателей СССР и Союза журналистов СССР; МЕЛИНЭ САРКИСЯН, научный сотрудник Центра научной информации по общественным наукам Академии наук Армении; АЛЕКСАНДР АСЛАНЯН, кандидат филологических наук, доцент Ереванского университета; НЕЛЬСОН АЛЕКСАНЯН, заведующий отделом журнала “Литературная Армения”

При цитировании ссылка на сборник обязательна
При перепечатке сборника или отдельных его глав просьба извещать ответственного редактора
Просьба не распространять сборник за плату
Сведения о Сумгаитской трагедии, отзывы на сборник присылать по адресу:
375019, Ереван, пр. Маршала Баграмяна, 3, Союз писателей Армении, Шахмурадяну С.С.

АРМЯНСКИЙ ФОНД КУЛЬТУРЫ
ЕРЕВАН 1989

СОДЕРЖАНИЕ

Гарник и Жанна Нерсесяны

Нерсесян Гарник Шагенович Родился в 1957 году
Работал водителем на Азербайджанском трубопрокатном заводе

Его жена Нерсесян Жанна Размиковна Родилась в 1961 году
По специальности химик-технолог, в связи с уходом за детьми не работала

Проживали по адресу: Сумгаит, 2 квартал, д.2 а, кв.54

ЖАННА: 

Я часто слышала, читала в газетах, что малолетние дети не пострадали в этой резне. Я не знаю, может быть, пострадали, может быть, не пострадали, - слухи идут разные. Я слышала от знакомых и близких, что были такие факты, сама я не могу утверждать этого. Я могу утверждать только то, что моего ребенка двух с половиной лет хотели отравить.

Это случилось 26 февраля где-то в 2 часа дня. Мои мальчики - старшему, Давиду, пять лет, а младшему, Христофору, два с половиной года - гуляли во дворе. В городе в тот день стало неспокойно. Мы живем в центре, прямо около горкома. И вот люди группами стали ходить туда-сюда, кричать: "Карабах – наш!". Кто мог подумать тогда, что они скоро начнут людей убивать? А тогда просто ходили и кричали. Откуда мне было знать, на что они способны и что детей не нужно пускать на улицу? Каждые пять минут я выходила на балкон, смотрела: они играют себе. Потом, значит, я занялась стиркой. Вышла на балкон, смотрю - младший лежит посреди улицы, на асфальте. Побежала вниз, взяла его на руки: тихо-тихо дышит. Спит, значит. Ну, я подумала, что ребенок набегался, устал. Принесла, раздела, уложила на кроватку. Час, второй, третий проходит - ребенок не просыпается. И в это время свекровь как раз пришла. Я говорю: "Мама, что-то подозрительное, ребенок спит долго и не просыпается. Бужу - не просыпается". Она встревожилась: "Как это так?". Мы вместе стали его будить: бьем его по щекам, приподнимаем - не двигается, как тряпка, глаза ему открываем - опять закрываются. Зрачки так закатились, что видны только белки.

Вызвали скорую, отвезли ребенка в больницу. Я с ним на руках стою в приемной, плачу, свекровь тоже плачет. В приемной была врач-азербайджанка, молодая девушка. Показала мне комнатку, говорит: "Иди, жди там". Проходит минут десять. А свекровь не пускают ко мне, говорят: "Вы в коридоре ждите".

Я же паспорт дала им, и врач знала, что мы армяне. Через каждые несколько минут выхожу из комнатки, плачу: "Доктор, ребенок умирает, сделайте что-нибудь!". Отвечает: "Жди, сиди там, сейчас, сейчас". Почти полчаса я там просидела, а она - ноль внимания.

Сижу с ребенком на руках и плачу, не знаю, что делать. Наконец, врач спрашивает санитарку: "Где Мовсесян?". А в этой детской больнице работает врач-армянин, Мовсесян, хороший педиатр - все к нему обращаются. А он на третьем этаже был. Она говорит санитарке: "Вызови его". А сама, видно, тупая, ничего не смыслит. Стала промывание желудка делать. Даже не знает, как шприц держать. Взяла шланг, засунула ему через нос. Хочет шприцом марганцовку перелить - не может. Врач! Называется врач! Я догадываюсь, как она там окончила медицинский институт. Санитарка - она старая женщина, видно, долго работала в больнице - взяла у нее шприц, стала сама делать вливание. Пять шприцев ему влили. А он вообще без сознания. Врач говорит: "Он должен вырвать, но не может". Тогда ему засунули шланг, и вода через шланг обратно стала выливаться. И такая чистая вода, ничего другого не было. Она говорит: "Везите в Баку. Найдите такси, везите в Баку".

А уже двенадцать часов ночи. Я говорю: "Где мы сейчас такси найдем? Как мы отвезем? Пока отвезем, с ребенком что-нибудь случится". А она говорит: "А что мы, что мы можем сказать? Идите, ищите такси". Свекровь говорит: "Вызовите скорую". "Нет, - отвечает, - скорая не приедет".

И в этот момент Мовсесян пришел. Пришел, сразу начал ребенка осматривать. А свекровь стала по-армянски умолять его: "Пожалуйста, помоги, умоляю тебя». Он говорит: "Я понимаю, дайте осмотреть ребенка". Осмотрел и говорит: "Я на девяносто процентов знаю, от чего отравился. Но не хочу рисковать, - говорит. - Отвезите его в Баку, в центральную, там обследование сделают, кровь возьмут на анализ. Здесь нет нужных препаратов".

У нас своя машина есть, но муж был на даче. Свекровь плачет: "Где мы сейчас среди ночи найдем машину?". А Мовсесян говорит: "Зачем машина? Я скорую вызову". А мы: "Вот врач нам говорит: идите сами ищите". Он говорит: "Ничего подобного, сидите, я сейчас вызову". Мовсесян сделал уколы, успокоил нас. "Не бойтесь, - говорит, - в течение двух часов с ребенком ничего не случится".

Где-то через полчаса скорая подъехала. Дорога там как раз мимо нашей дачи. Свекровь говорит: "Остановите, пожалуйста, я выйду, сыну скажу". Гарник прибежал, и мы вместе поехали в Баку.

ГАРНИК: 

Мать не хотела говорить, что с ребенком что-то случилось, сказала, будто жена руку порезала, срочно надо в Баку отвезти. Подошел, смотрю - жена сидит, в руках что-то в одеяло завернутое. "В чем дело? Как ты порезалась? Это что за сверток?". Говорит: "Ребенок". - "Как это ребенок? Что с ребенком?". - "Отравился, невозможно здесь лечить. Срочно, сказали, - в Баку". Я: "Как отравился, чем отравился?". Потрогал ребенка: он холодный, бледный, Держу ему голову, чуть приподнимаю, - он вялый, как тряпка висит. "Гони, - говорю шоферу, - гони машину, чтоб летела!".

Сам я на своем "Москвиче" поехал. Где-то полчаса ушло на дорогу. Приехали в Баку, больница имени Семашко, отделение токсикологии. Поздно было - час или полвторого ночи. 27 февраля уже. Я говорю: "Ребенок отравился. Я вас прошу, я вас умоляю, помогите!". Посмотрели, говорят: "Да, да". Я говорил с ними на азербайджанском языке, потому что положение, знаете, плохое было. Медсестра начала регистрацию. Записывает: город Сумгаит, 2 квартал, - в общем, адрес записала. И как только я назвал фамилию - Нерсесян, - эта молодая девушка вдруг сказала: "А почему сюда привезли? Почему не отправляете в Ереван лечить?".

ЖАННА:

Она говорит: "Не боитесь, что мы его убьем?". Вот прямо так. А муж говорит: "Как это так - убьете?! А вы потом будете за это отвечать?". Она говорит: "Ребенок в тяжелом положении". А муж говорит: "Если с его головы хоть один волос упадет, хоть один волос - я всю больницу взорву. Я, - говорит, - динамит хоть из-под земли достану и взорву. От этой больницы ничего не останется". А она стала улыбаться: "Ну, ты уж сразу все всерьез принял. Да ты что? Я пошутила". А муж говорит: "Вы шутите, а я серьезно говорю: мне жизнь ребенка дороже. Если с ним что-нибудь случится, то - всё!".

ГАРНИК: 

Я не стал церемониться с этой медсестрой. Заставил вызвать врача. Пришел дежурный врач и сказал то же самое: "Ты не боишься, что армянина, тем более ребенка, привел в больницу?". Я говорю: "Это что за слова? Как это понимать?". В общем, психанул и собирался уже ударить или что-нибудь сделать с ним. Но взял себя в руки, стерпел. Отвел его в сторону: "Если ребенка ты мне живым не отдашь, из больницы не выйдешь". И начал угрожать ему. Потом спрашиваю: "Через сколько часов ты сможешь мне ребенка отдать?". Он сказал: "Через три часа я тебе отдам ребенка живым". Я говорю: "Если ты живым отдашь ребенка, я тебя отблагодарю, все будет, как надо. Но учти, чтобы ничего такого не было". Он сказал: "Да, не волнуйся, все будет хорошо". Прошло три часа. Он приходит, говорит: "Невозможно так быстро, нужно еще время". Я говорю: "Сколько?". Он говорит: "До утра".

ЖАННА: 

Когда приехали в Баку, состояние ребенка было прежним: ни на что не реагирует, почти мертвый. Почти три дня был в бессознательном состоянии. Три дня они не могли его привести в себя. Он был под капельницами, ему делали систему внутривенно. Три дня подряд ему кровь очищали. Все время спрашиваем: "Как ребенок?", и все время тот же ответ: "Плохое состояние" или "Тяжелое состояние". Только через три дня нам сказали: "Чуть-чуть лучше".

ГАРНИК:

 Мне не разрешали быть рядом с ребенком. Понятно, в таких случаях даже матерям не разрешают. Ребенок на первом этаже лежал, в реанимации. Сказали: "Как лучше станет, мы его переведем на второй этаж".

ЖАННА:

 27 февраля вечером мы оставили ребенка в больнице и вернулись в Сумгаит, чтобы на следующий день опять поехать к нему. Въехали в город, видим - бешеная толпа, четыре пожарные машины. А там у нас такая композиция и пятнадцать республиканских гербов. И я смотрю: эти бешеные стащили герб Армянской республики и топчут ногами, поднимают, швыряют на асфальт. Камни бросают в пожарных, которые там стоят. Они в это время, видимо, еще не додумались паспорта, документы проверять: армянин или нет? Ведь потом они останавливали и проверяли. Ну, мы просто проскочили, через эту бешеную толпу проскочили к себе.

ГАРНИК:

 Как приехали домой, я позвонил в горком партии. Дежурный поднял трубку или кто, я не знаю, фамилии не спрашивал. Позвонил и говорю: "Слушайте, это что такое? В мирное время здесь занимаются такими зверствами. А куда смотрит Советская власть, куда смотрит? Вся милиция стоит себе, в кучки сбились, никто ничего не делает. Надо принимать меры, чтобы не было жертв в Сумгаите. Кругом ругань, ломают, кричат. У меня есть, говорю, предложение". Спрашивает: "Какое предложение?". Я говорю: "Предлагаю, чтобы эти пожарные машины, что без толку стоят, обливали толпу водой, время зимнее - все сразу разбегутся по домам". А он: "Это какой век, чтобы людей водой обливать?!". Я отвечаю: "А это какой век, чтоб в мирное время при Советской власти такое творилось в городе?! Куда смотрит милиция?".

ЖАННА: 

В общем, сказал, что они сами примут меры, это нас не касается. Отбой дал. А 28-го, в 5 часов утра, мы опять поехали в Баку. Но уже вернуться я не смогла: город оцепили войска. В 5 часов утра было тихо, мы спокойно выехали. Банды в это время, наверное, "отдыхали". Всю ночь они бушевали и, наверное, решили час-два "отдохнуть". В тот день ребенку наконец-то стало чуть лучше.

Что же с ним случилось? Его отравили во дворе. Мой старший сын, Давид, рядом был. Ему пять лет, еще ребенок.

Не может он сказать точно, как и что было. То говорит: люди стояли, подошли к нему с братом. То - он сам пошел к ним.

Не поймешь - ребенок. Видно, узнали, что армянский ребенок. Я уже говорила, что они толпами ходили по центру. Видно, одна группа этих зверей вошла к нам во двор, узнали, что армянин, и вот дали таблетки. В эпикризе ясно написано, что наркотические таблетки ему дали. Наркотические таблетки - это не такая вещь, которую ребенок может подобрать на улице. Наши соседи говорят: "Может быть, он подобрал с земли". А кто наркотические таблетки на землю бросает? Наркоманы бешеные деньги дают, чтобы эти таблетки купить. Будут они на землю таблетки бросать? Нет.

РАССКАЗ ДАВИДА: 

Во дворе были дяденьки. Они сказали, что это конфетка. Кидато /Христофор/ берет, взял и съел. Потом я сказал ему: "Это плохое лекарство". Он сказал: "Нет, это конфетка". Потом съел. А потом, а потом он на скамейке лежал и спал.

ПОВТОР РАССКАЗА СПУСТЯ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ: У дяденьки было лекарство желтого цвета. Сказали: "Кида, иди сюда". Он прибежал, сказал: "Что?". Дяденьки сказали: "Я тебе конфету дам". А он сказал: "Дай!". А он дал лекарство. Потом он взял, принес, показал мне: вон, мне дядя конфету дал. А я сказал: "Это не конфета, лекарство - желтого круглого цвета". Говорит: "Нет, конфета". Потом взял и съел.

ЖАННА: 

Я сомневалась первое время, как он мог взять лекарство и съесть? Неужели не знал, что это лекарство? Может быть, в этом и моя вина: мы часто детям витамины покупали из аптеки - желтенькие, беленькие, аскорбинку, для аппетита,- они привыкли. Может быть, ребенок подумал, что это что-то такое же: цвет такой же, наверное. Если б я не приучила их к витаминам, может быть, он и не покушал, не взял бы. Я не знаю: неужели они могли даже ребенка убить? Это просто дико подумать. До меня это не доходит. Маленького ребенка, два с половиной года. Что он понимает? Что он сделал плохого или хорошего? Он только начинает жить. Как можно ребенка убить? Но с другой стороны, конечно, хочется и поблагодарить врачей. Что бы они там сначала ни говорили - вот, мол, армянин, отвезите в Армению, - все-таки они же вылечили ребенка. А у нас вообще веры не было, что вылечат. Думали: все, мы его потеряем. С утра до ночи плакали. Но все равно, большое спасибо. Азербайджанец отравил, азербайджанцы же вылечили.

ГАРНИК:

 Я жену оставил в Баку и из-за этого плохого положения поехал домой. Узнал, что все наши живы-здоровы, ночь переночевал, а наутро, когда выезжал, думал, как бы поскорее успеть к ребенку. Выезжая из дома, заметил, что толпа уже собиралась. И невозможно было выйти на дорогу. Только один выход. Я там узнал, что через дворы можно кое-как выбраться, в толпу чтоб не попасть. 29 февраля это было. Хотел выехать со стороны старого железнодорожного вокзала, где раньше электрички ходили, и вижу - уже начали шмон наводить. Толпа этих зверей останавливает машины, документы проверяет. Если армянин - прямо на месте поджигали машину, убивали на месте. Хотел уже повернуть в сторону "Спутника", около трикотажной фабрики выехать на трассу, но и так тоже было невозможно. Последний светофор остался, чтобы выехать. Впереди меня три машины были: первую, которую я заметил, "Жигули", подожгли, уже горела, а две другие остановили и документы проверяют: есть ли там армяне или нет. Я как это заметил - не растерялся, машину по бордюрам развернул обратно и дал обороты: лишь бы убежать от толпы. Думаю, через Сарай поеду. Не доезжая до 8 микрорайона, вижу - там тоже толпа собралась, окружили одну женщину и издеваются над ней по- всякому. Она валяется прямо на улице, возле автобусной станции. А у меня одно в голове: как-нибудь убежать от этой толпы. Думаю, развернусь, а развернуться уже нельзя. И думаю: прямо поеду, вперед. Там стояли два автобуса, их остановили. Зашли в автобус, опять начали проверять: есть ли там армяне или нет. Между автобусами пространство было. Я тихо-тихо подъехал, потом резко рванулся, газанул и вперед выехал. Проехал 9 микрорайон, не доезжая до 12 микрорайона, смотрю – опять толпа скопилась, машины там ломают, переворачивают. Я обратно разворачиваюсь, в сторону моря, думаю, попробую проехать через Насосный. Погнал машину по проспекту Самеда Вургуна, хотя и там люди были, но не так много. Для меня все уже стало безразлично, если кто-то станет останавливать - я так просто не дамся. Начал гнать машину. Доехал до таксомоторного парка, там дорога поворачивает в сторону Коттеджа. Стоят два трамвая: первый трамвай, который в сторону Сумгаита едет, разломан, полностью разломан, а второй трамвай на ходу. И между ними пространство оставили, чтобы машины, подъезжая к этим трамваям, останавливались для проверки. Ну, а что они делают, когда находят армянина, - я сам только что видел. И тут, честно говоря, растерялся немножко, хотел обратно поехать, но смотрю - и там, сзади, уже толпа скопилась. Нет, думаю, только тут выехать можно, между этими трамваями. Постоял немножко, смотрю - пожарная машина едет. Тут шанс появился: думаю, проеду впритык за ней. Пожарная на большой скорости проскочила, я пристроился за ней и, не останавливаясь, проскочил. И заметил: одна машина в стороне уже перевернутая, поломанная валяется. Убежал я, поехал в сторону Баку, к ребёнку.

7 июня 1988 г., пансионат "Щушан" близ села Арзакан Разданского района

Приложение:
ЭПИКРИЗ Ф.И.О. Нерсесян Христофор Гарникович
Возраст: 3 года
Дата поступления: 26.II.88 г.
Дата выписки: 13.III.88 г.
Д-з клинический: острое пероральное медикаментозное отравление препаратами психотропного действия.
Состояние при поступлении тяжелое. Сознание сопорозно изменено, на раздражение отвечает плачем. Зрачки равномерно расширены.
D = S. /.../ Ребенок в удовлетворительном состоянии выписывается домой, явления острого отравления прошли.
Ребенок выписывается домой. Контакта с инфекцией нет.
Зав. отд. Ибрагимов А.А. /подпись/
Леч. врач Багирова А.Н. /подпись/
Круглая печать Первой клинической больницы имени Семашко