Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга первая

Опубликовано: Июнь 28, 2012

Составитель,
ответственный редактор – САМВЕЛ ШАХМУРАДЯН,
сотрудник Союза писателей Армении,член Союза журналистов СССР

Редакционная коллегия:
АЛЛА БАКУНЦ, младший научный сотрудник Института литературы Академии наук Армении; НАДЕЖДА КРЕМНЕВА, член Союза писателей СССР и Союза журналистов СССР; МЕЛИНЭ САРКИСЯН, научный сотрудник Центра научной информации по общественным наукам Академии наук Армении; АЛЕКСАНДР АСЛАНЯН, кандидат филологических наук, доцент Ереванского университета; НЕЛЬСОН АЛЕКСАНЯН, заведующий отделом журнала “Литературная Армения”

При цитировании ссылка на сборник обязательна
При перепечатке сборника или отдельных его глав просьба извещать ответственного редактора
Просьба не распространять сборник за плату
Сведения о Сумгаитской трагедии, отзывы на сборник присылать по адресу:
375019, Ереван, пр. Маршала Баграмяна, 3, Союз писателей Армении, Шахмурадяну С.С.

АРМЯНСКИЙ ФОНД КУЛЬТУРЫ
ЕРЕВАН 1989

СОДЕРЖАНИЕ

Аванесян Римма Авановна

Родилась в 1937 году
Проживала по адресу: Сумгаит, 5 квартал, ул. Дружбы, д. 28/19, кв.1
Пенсионерка /инвалид 2 группы/, работала гладильщицей на Сумгаитском комбинате местного производства

Если бы мои двое сыновей погибли на войне, я бы так не горевала, как сейчас горюю. Детей я вырастила... одному было три с половиной годика, другому было два годика, когда их отец умер на заводе, за работой... С каким трудом я воспитала их, как я мучилась, когда отправила в армию, сколько я плакала, как я их ждала, над каждым письмом плакала, каждый день я плакала, пока они вернулись, приехали. Как я мучилась!

Дети мои! Что, я их воспитывала для азербайджанцев? Я мучилась, растила их, а теперь потеряла. Никакого хулиганства от них не было, ничего такого, такие дети умные были, если хотите, пойдите в наш двор, спросите, какие дети были... А азербайджанцы пришли, окна сломали, дверь сломали топором, убили моих двух сыновей - Альберта и Валерия... как это мне вынести?! Когда у человека дети болеют, у них температура, плачут, мать, родители - каково им? А я такой же родитель, как вы...

Сволочи! Вы убили моих детей! Я осталась сиротой, голой, босой, без детей, без Валерия, без Альберта... Что вы хотели от нас?! Хотели взять деньги мертвых людей? Украсть их одежду и носить ее? Отнять их квартиру, чтобы ваши жены и дети жили там? Чтоб вы все сдохли! Вот что я хочу!..

Альберт и Валерик - они оба были неженаты, были оба обручены. Я хотела справить их свадьбы, а эти азербайджанцы наши окна сломали, я столько кричала... столько звонила по телефону - никакой милиции, ни одна сволочь не пришла на помощь к моим детям, до 4 часов утра мои дети валялись на улице, у нашего дома, один на левой стороне, другой - на правой.

С 1954 года я жила в этом доме. Муж работал на заводе... Альберту было 3 с половиной года, Валерику - 2 годика, когда на заводе произошла авария и их отец умер. Я была в положении. Через сорок дней после смерти мужа в дороге родилась моя девочка. Мы с братом ехали в район, сошли на станции, там в больнице родилась Альвина. Оттуда я вернулась домой. Мне тяжело было, трудилась, помогали братья, сестра, мать... детей я вырастила еле-еле... вырастила, отдала в школу. Они закончили 10 классов, отправились в армию, вернулись из армии. Альберт поступил в институт, учился в городе Баку. Потом работал экономистом. А Валерий преподавал в ДОСААФ. И Альвина закончила 10 классов, потом - бухгалтерскую школу, отдала ее замуж, - все это мои силы, мои слезы...

Столько хорошего было впереди у моих сыновей, а азербайджанцы пришли убили их...

До этого дня слухи были. Валерик был у здания горкома, пришел и рассказывает Альберту: "Альберт, знаешь, азербайджанцы начали говорить: "Уходите о нашей земли, армяне, уходите, вас будут бить!". Валерика там увидел наш участковый, сказал: "Валерик, ты чего здесь стоишь? Не стой, не слушай, иди домой". Он пришел домой и больше не выходил на улицу, сидел дома. Он рассказал Альберту, а Альберт говорит: "Ты посмотри, чего это они затевают, чего хотят от нас!". В общем, сидели они вдвоем, болтали, я их слушала... Потом они стали чай пить, смотрим - на улице дым поднялся, машина горит, через дорогу они машину жгли. Валерик говорит: "Мать, вставай, если сегодня останемся живы, завтра убежим в Краснодар". Момент такой был... Я надела платок. Не стала надевать пальто, оно такое тяжелое, надела халат и домашники и платок набросила, мы хотели выйти, убежать. Я Валерику сказала: "Там немного денег есть, возьми", - а он говорит: "Мать, не надо ничего, выходи". А я говорю: "Хоть золото возьмите оттуда". А он опять: "Ничего не надо, выходи". Только хотели дверь открыть- наши окна стали ломать... Все пять окон: наша квартира угловая, на первом этаже. Били камнями... Стали звонить в дверь: "Откройте, армяне! Убьем вас!". А Валерик мне тихо так говорит: "Мать, иди в ванную, спрячься". А я плачу: "Как это так, вы здесь останетесь, а я там буду прятаться?". А он мне глазами показывает: иди, иди...

А в дверь уже - топором. Толкали, толкали, не могли выломать, стали рубить топором, на куски, сверху вниз... По всей двери, сверху донизу. Уже ничего от двери не осталось. Я сделала детям знак: назад!.. Я уже кричу, думаю, вот сейчас нас убьют... Валерик так побледнел, крикнул: "Дайте мне пистолет, сейчас я убью их!". Он нарочно так сказал. Они убежали, оказывается, они там где-то спрятались, а мы на лестнице стоим, двери уже нет...

Мы вышли на лестничную площадку, а они уже с камнями. Бросили камень и попали мужу в голову. Пошла кровь. Стоим вчетвером: я, Альберт, Валерик и муж. Валерик взял в свои руки мою руку и руку отца, говорит: "Мать, возьми пахана, подними наверх, мы сейчас придем". Там наверху русская семья живет, в нашем подъезде, на третьем этаже. Носуновы, мужа зовут Ваня, а жену - Надя. Мы вдвоем поднялись, дверь открыта была. Мы зашли. Жена на работе была, во второй смене, а муж болел, в постели лежал. У него порок сердца, он почти не ходит. Мы пошли в другую комнату и спрятались там. А через час пришла с работы Надя. Пришла и говорит: "Ваш дом... ковер на улице горит... вещи, сволочи, растаскивают...". Я говорю: "Алика с Валериком не видела?". Говорит: "Нет, не видела". А потом она вышла на улицу и, когда поднялась обратно, дала мне лекарство. Оказывается, она там увидела их и все узнала, но мне говорит: "Наверно, Эмма, они убежали". Близкие люди меня Эммой называют. "Наверно, кончилось это дело, Эмма, наверно, дети убежали, не бойся, не бойся, не бойся..." Но она все видела, и до четырех утра дети мои были там, на асфальте, в крови... Алик по левую сторону лежит, Валерик - по правую... Потом приехали солдаты и отвезли их в больницу. Но этого я сама не видела, мне так сказали. Из окна я видела только, как наши вещи тащили. Милиционеры тащили...

Альберта и Валерика последний раз я видела, когда они отправили меня с мужем наверх. Наверно, и двух-трех пролетов не поднялись мы - они сразу же их убили. Эти звери унесли с лестницы и убили моих двух сыновей! Сволочи, сволочи, сволочи! И я тоже хочу пойти и убить их.

Я хочу полететь к Горбачеву. Сколько мы писем писали, сколько дали телеграмм... "Получили", "получили"... ну и что, что получили? Отвечают, что получено, а почему ничего не делают? Когда в Сумгаите на центральной улице случается одна авария, - сто милиционеров приходят, помогают. А когда целую ночь два сына, не мальчики, не маленькие, лежали на асфальте - им никто не помог. Если б это было в военное время, в 41 году, я бы сидела, плакала и говорила: "Не только моих сыновей убили". Все советские люди во время войны отправились в армию, а в эту ночь была война только для моих детей, которых я воспитывала одна, без отца и даже слова "отец" они никогда не говорили, потому что они выросли и не видели отца... А сейчас, когда уже стали работать, сами начали зарабатывать деньги, приносить их своей матери отдавать, подарки покупать матери, радовать мать, - эти сволочи пришли и ни за что убили моих детей. Я тоже хочу убить их убийц. Я не буду спокойно сидеть... хоть год пройдет, хоть два, сколько я буду жить - столько буду мстить им.

Пускай все люди, у которых были родные в Сумгаите, пускай все женщины придут сюда и напишут заявление: кого убили у них - мужа, дочку или сына, сложим все эти заявления вместе и пошлем товарищу Горбачеву. Кто видел, кто слышал, чтобы в наше время пять окон с решетками сломали, дверь сломали, убили двух сыновей?! Я сама родитель, вы - родитель, ваше сердце разве не болит за своих детей? Я такой же родитель, как вы. Я так хочу обратиться к Горбачеву. Я хочу или дать телеграмму, чтобы он прилетел сюда, или я туда полетела. В 1954 году я приехала из района голая и босая, а сейчас я осталась опять такой же... Тридцать пять лет я работала, воспитывала детей, а сейчас осталась без детей, без квартиры и без вещей. Когда в семье женщина один день обеда не сварит, дети уже туда-сюда разбегаются: "Мы голодные, что нам делать? Почему, мать, обеда нет?". Вот и Горбачев - он всем мать, родитель, отец. А сейчас, когда убили моих детей, а Горбачев улыбается по телевизору - так и хочется телевизор разбить. Я тоже человек, я тоже хочу улыбаться, я тоже хочу танцевать, я тоже хочу отпраздновать свадьбы моих сыновей, жить с моими невестками, внуками, внучками. Для этого я их растила, воспитывала.

Я не променяю моих сыновей ни на кого. Хоть дочка будет, зять будет, внучки будут - я ни на кого не променяю моего Альбертика и моего Валерика... Когда на работе мне перебило руку и я стала инвалидом, они мне и голову мыли, и одежду стирали, так ухаживали за мной, такие умные дети были... Считайте, что я две семьи потеряла. Одну семью - Валерика... он бы женился, были бы дети, стал бы человеком, у него друзья бы были. Еще одну семью - семью Алика я потеряла. Без отца я воспитала детей. Горбачев бесплатно моих детей не держал. Горбачев бесплатно мне ни одного килограмма сахара в магазине не дал. Когда из военкомата отправляли в армию, на пять минут опоздал сын и уже начали искать... А как убили их, никто не сказал: "Найдите их". И не знают, где я нахожусь, где мои дети похоронены, кто их похоронил, кто плакал по ним... В таких вещах они не разбираются. А только дали приказ: идите в 5 квартал, улица Дружбы 28, квартира I, там богатая семья есть. Это в ЖЭКе им дали список, сейчас начальник ЖЭКа сидит в тюрьме, начальник ЖЭКа 5 квартала. Я и там, в горисполкоме, так сказала, что если мы, армяне, вам не нужны, то пришли бы, позвонили, сказали: "Аванесян, тебе здесь нельзя жить, освободите наши земли, наши квартиры". Зачем мне так не сказали? Если бы мне сообщили, я бы сама уехала из города. Нашла бы себе другое место. Себе и моим детям. А сейчас я сирота... Кому я нужна? Куда я пойду? Сейчас мне надо кружку купить, одеяло купить, телевизор купить, а мой телевизор сейчас азербайджанцы включили и смотрят.

С десяти вечера начали, до четырех утра дети валялись там, а вещи тащили, тащили, тащили... Звонили в скорую помощь - не работает, милиция не работает, эти не работают, те не работают... почему? А как одна авария - сто милиционеров собираются. Никто не вышел, не помог моим детям. А когда я пошла в прокуратуру и рассказала о милиции, русский из Москвы говорит: "Зачем говоришь все время, что твои вещи милиционеры тащили?". А я же живой свидетель, я видела, как подошла милицейская машина, как тащили мои вещи. Из холодильника даже стащили мясо, масло, что купили мы по талонам...

А на наши телеграммы по-прежнему отвечают: "получили", "получили", "получили"... Ну, ясно, что получили! Ну и что, что получили? Что-нибудь сделайте! Я уже поняла, что получили.

В прокуратуре я сказала, что, когда будет суд над убийцами моих сыновей, я их сама убью. Этот, который из Москвы приехал, говорит: "Будешь бить - будешь сидеть". Я говорю: "Хорошо, с удовольствием буду сидеть, я этого хочу". Он руку поднял и говорит: "Вы, если хотите, сами вставайте против ваших убийц". Они и их карманы тоже наполнили. Поэтому они тоже молчат. Когда только приехали, в первый раз, совсем другое говорили, а сейчас, четыре месяца прошло, азербайджанцы наполнили их карманы. Они теперь уже молчат.

Легко им было прийти и убить в одну минуту. Тридцать пять лет я мучилась и все за одну минуту потеряла.

Нет уже сил. Мне стыдно перед братом, сестрой, перед ее невесткой. Столько я плачу... Невестка не выдержала, уехала с детьми к своим родным в Киев. А другой брат уже заболел: я плакала, плакала, а он перенервничал, сейчас лежит в больнице... В их семье тоже все расстроилось из-за меня... Столько я плачу, ничего не ем, и сестра, и брат заболели. А другой брат тоже заболел, меня сюда послал из Локбатана - может, мне здесь легче будет. Там каждый день хожу на кладбище, нервничаю, плачу, плачу, плачу... скорая помощь, скорая помощь...

Все педагоги были довольны моими детьми, а сейчас они тоже узнали, плачут со мной, русские люди, учителя Алика и Валерика.

Всегда мои дети с уважением ко мне относились. Когда я попала в больницу, они приходили, говорили с врачами. Когда вернулась домой, помогали мне обед готовить, у меня рука вообще не работала, они обед варили, расчесывали мне волосы, ходили на базар... Я потеряла очень, очень, очень, очень... очень хороших детей потеряла... Я уже после них не смогу жить... В тот день, у брата дома, я хотела с балкона броситься на улицу. Хотела, чуть-чуть оставалось, только... брата стало жалко. Я жалею его. Мне так тяжело, что я Альвине сказала: "Дай мне уксус, выпью...". Так и так - умру, с балкона брошусь, выхода нет уже...

7 июля 1988 г., Ереван