Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

Опубликовано: Июнь 10, 2016

Азизбекян Любовь Аяасеровна

Родилась в 1954 г.
Работала старшим оператором.

25 февраля 1988 года я поехала на работу на служебном автобусе. По дороге одна азербайджанка сказала: “Это армянка, не впускайте ее в автобус”. Она, конечно, сказала это шутя, потому что меня уважали. Правда, я ответила, что не хочу больше слышать от нее подобных шуток. По поводу НКАО я ничего не знала кроме того, что передавала пресса. А 26 февраля услышала по телевидению выступление заместителя прокурора CССР о бунте в НКАО и о том, что там было убито два азербайджанца – с указанием их имен, фамилий и возраста. Минут через 20-30 после этого выступления за окном раздались свист и крики.

Мне показалось, они раздаются из телевизора, но муж Алексей сказал, чтобы я посмотрела в окно. Выглянув, я увидела демонстрантов, около 300 человек с флагом республики в руках. Возраст – от 16 до 40 лет. Они прошли по улице Низами на площадь Ленина. Они несли плакаты, транспаранты, но надписи на них я не разобрала, так как у нас угловое окно. В руках у них были также камни, палки, арматура. Вечером пришла моя золовка Аня и сказала, что в городе творится что-то невероятное. Где-то около девяти мы отвезли ее домой на своей машине.

В городе на каждом углу стояли кучки людей по 8-10 человек. Мы поехали по окраине, подальше от центра города, по улице С. Вургуна. Довезли Аню домой, в 10-й микрорайон, и обратно возвращались через центр. Я никак не могла понять, почему народ так возбужден. Когда мы подъехали к высотке в 45-м квартале, там дорогу перекрывали около 50-60 человек, а около автовокзала дорога была перекрыта группой уже в 150-200 человек. Они что-то говорили и размахивали руками. Мы быстро поехали на ул. Ленина и увидели разбитые стекла парикмахерской на ул. Ленина, где работали армяне, сожженную сапожную будку в 4-м квартале.

На площади говорили что-то в микрофон на азербайджанском языке, но я не расслышала. Мы остановились и хотели послушать, о чем идет речь, но какой-то парень-азербайджанец сказал, что здесь нам лучше не стоять, потому что только что тут разгромили автомобиль “Москвич”. Мы отправились домой.

27 февраля вроде с утра все было тихо, но к обеду опять послышался шум. В этот день я никуда не выходила. Звонила знакомым узнать как дела, что нового. И все в один голос говорили только о бунтовщиках, что разбиты все парикмахерские, сапожные и газетные будки, ателье, одним словом все те места, где работали армяне.

От испуга я уже никого из своих из дома не выпускала. 28 февраля позвонила тетя мужа – Седа Саркисян, и сказала, чтобы мы из дома никуда не выходили, потому что они ищут армян, врываются в дома, ломают двери, грабят, издеваются над людьми и убивают их. Спустя некоторое время позвонила племянница, Григорян Камелла, и сообщила, что бандиты ворвались к тете Седе домой. Как выяснилось потом, бандиты увидели во дворе мотоцикл, спросили у соседского мальчика – чей он, и ребенок назвал квартиру. Они сожгли мотоцикл, зашли в подъезд, поднялись на 5-й этаж и стали ломать дверь.

Пока они ломали дверь, тетя Седа, ее муж Гриша и дочь Лаура перешли к соседям-азербайджанцам через балкон. Тетя Седа Саркисян проживает в 3-м микрорайоне . Бунтовщики поломали мебель, посуду, разрезали ковры, забрали документы, деньги, часы, кольца. Кроме того, у тети Седы были деньги, принадлежащие пенсионерке тете Асе – около 800 руб., их тоже забрали. Не успела Камелла сообщить о том, что случилось с тетей Седой, как в нашу дверь позвонили. Я спросила кто там, но ответа не было.

Посмотрела в глазок двери и увидела своего отца – Азизбекян Аяасера Семеновича. Открыла дверь и я не узнала его… Он был весь окровавлен, не мог говорить. Глаза не было видно, он был закрыт синим пузырем, разбита бровь, разбиты рот и подбородок, из уха текла кровь, все тело было страшно избито. Я быстро обработала, промыла, приложила компресс, поменяла ему одежду, на которой чистого места не было, все в крови.Вызвали “скорую помощь”. Было около 21 часа, дежурный назвался Алиевым и обещал, что “скорая” скоро приедет. Но она так и не приехала.

Отец рассказал, что он ехал с базара домой. Не успел трамвай отъехать от остановки, как к нему подошли азербайджанцы и узнав, что он армянин, взяли его за шиворот и выбросили из трамвая. На улице его начали избивать. Их было человек 40-50, били до потери сознания. Отец ничего не мог сделать, так как три месяца назад ладонь его попала под станок и пальцы правой руки были повреждены. К тому же ему 60 лет. 29 февраля утром я сообщила маме и брату и они пришли к нам.

К 12 часам все телефоны были отключены. Вечером 29 февраля все армяне нашего дома собрались у моего соседа по лестничной площадке Габриеляна Сергея, приготовили бензин в бутылках. Шестеро мужчин поднялись на чердак для обороны, а женщины оставались в квартире. Всю ночь мы не спали, ждали нападения. Но на наш дом не напали. На следующий день, 1-го марта, мы отправились в ДК СК, который находится напротив горкома. С 1-го по 9-е марта мы оставались в СК. За это время приходили к нам представители предприятий, ЦК, другие должностные лица, просили о возвращении домой и на работу, гарантируя безопасность.

9-го марта, когда все уже было спокойно, мы вернулись домой. У нас во дворе стояли два автобуса с солдатами, которые всю ночь охраняли дом. 10-го марта мы поехали в кассу и хотели взять билеты на самолет, но нам сказали, что до 27-го все билеты проданы. Добираясь до остановки автобуса, мы остановили частную машину. По дороге моя свекровь начала говорить на армянском и водитель-азербайджанец тут же остановил машину, сказав, что у него, мол, кончился бензин, хотя муж заметил по счетчику, что бензина было много. Мы вышли из машины и кое-как на другой попутке, за большие деньги добрались до Баку. На следующий день мы уже были в Ереване.

20 марта 1988 г.

пос. Агверан Разданского р-на Армянской ССР

Источник: genproc.am