Геноцид длиною в век

Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

Опубликовано: Июль 14, 2017

Армен Данелян

Проживал в Баку по адресу: ул. Советская, 57/24.

Мои родители родом из Сисианского района, отец – из села Ангехакот, мать – из Салварта. Они приехали в Баку в тридцатые годы на заработки. Нас в семье пять братьев, мы все родились в Баку. Папа работал в системе «Военторга», мама была домохозяйкой. Жили в интернациональном городе, получили образование, работали. До 1988 года я гордо называл себя бакинцем. Сейчас, когда меня спрашивают, бакинец ли я, сомневаюсь, как ответить. Да, я родился в этом городе. Но считаю, что в 1988 году национальность «бакинец» исчезла.

Все началось с «сумгаита». Мы узнали, что там творилось что-то страшное. Говорили, что погибли всего 25 человек, но я знаю, что погибших было больше. Потому что по просьбе друзей мы ездили по моргам. Тела жертв были отправлены в Мардакяны, Шувеляны (поселки городского типа. – Ред.), и я лично видел многих погибших. Люди приезжали в Баку, искали тела своих родных. Я договаривался с работниками морга, чтобы они могли зайти туда.

Надо сказать, что после «сумгаита» многие азербайджанцы чувствовали вину, как-то стыдились. Нам говорили, что это, дескать, были просто хулиганы, а вас это не касается, вы наши, бакинцы, мы одна семья. Но потом настроения резко изменились, и азербайджанцы начали обвинять во всем армян. Открытым текстом говорили, что будут убивать: «Мы, конечно, тебя знаем хорошо, но ты лучше уезжай, освободи это место, оно не твое, ты здесь не можешь жить». Надо учитывать, что все это было еще в Советском Союзе, и народ верил в государство, верил правительству. Это сейчас мы все прекрасно понимаем, а тогда все было иначе. И эта вера нас подвела. Потому что в противном случае мы бы поняли, что это война, попытались бы объединиться и дать отпор. В Баку ведь армяне в определенных местах компактно проживали. К примеру, почему солдат послали именно на Хутор (жилой район Баку. – Ред.)? Потому что там были столкновения и начиналась война. Там могло быть побоище, в котором погибли бы представители обеих наций. То есть солдат направляли туда, где погибали с обеих сторон. А туда, где жертвами могли стать только армяне, их не посылали.

В конце ноября 1988 года я взял билеты на самолет. 5 декабря мы улетели в Ереван, моя жена была тогда в положении. А 7-го случилось землетрясение. Потом нас начали зазывать обратно, спустя несколько месяцев мы вернулись, и сын родился 9 мая уже в Баку. Почему вернулись? Мы действительно думали, что погромы в Сумгаите были делом рук кучки хулиганов и все наладится. Я тогда считал, что это наш дом, наш город. Мы возвращались не в гости, а к себе домой. Помню, как позвонила мне главный врач больницы и сказала, чтобы я не волновался насчет родов. Пообещала, что все будет нормально. Она сказала: «Я бакинка». Тогда это звучало гордо. Как пароль: бакинец тебя не тронет, наоборот, поможет.

После этого мы еще пожили там, поработали, квартира была в сохранности благодаря соседям, которые не пускали никого в здание. Потом поняли, что надо все-таки уезжать. Ребята звонили и говорили, что в случае опасности не смогут спасти, смотри, мол, что творится, уезжай. Предупреждали, что будут ходить по квартирам, как в Сумгаите, говорили, что в ЖЭКах собирают адреса и по этим конкретным квартирам будут ходить и убивать. Благодаря знакомым жену с ребенком отправили в Ереван. Осталось вывезти отца, который ни за что не хотел уезжать. Говорил, что воевал, четыре года был на фронте, дошел до Берлина, дескать, Гитлер его не остановил, кто такой азербайджанец, чтобы бояться. Пришлось пойти на хитрость. Я позвонил в Молдавию, где у него жил фронтовой друг, Хазеров Артем Яковлевич. И мы сказали отцу, что отправляем его в гости к другу, уже купили билет туда и главное – обратно, поезжай, мол, отдохни, повидайтесь. Только так мы его вывезли. Потом, правда, он понял, что мы его вынужденно обманули, и стал нервничать, переживать. На этой почве он заболел сахарным диабетом и умер там, в Молдавии. До этого и инфаркт случился, хотя не помню, чтобы раньше у него что-то болело, очень здоровый человек был.

Мы сами остались в Ереване. Второй раз летели туда через Грозный, потому что прямых рейсов в Армению уже не было. Помню, как подошел к кассе за билетами, а кассирша сказала, что называть мою фамилию не будет, а вызовет Мамедова. Называть армянскую фамилию было опасно. Из Еревана мы переехали к родителям, в Молдавию, мой младший сын родился там, а потом приехали в США. Когда сыну было лет 10–11, он как-то задал мне такой вопрос: «Папа, а за что вас выгнали из дома?» Именно так, правильно спросил: «За что?» Я ему тогда сказал, мол, вырастешь, сам разберешься. И он разобрался – через газеты, через Интернет… Понял, что в Баку были именно погромы, а не война. Потому что война – это когда обе стороны воюют, а когда кто-то один или некое количество людей заходят в чужой дом и убивают спящего человека – это погромы. И сын стал гордиться тем, что он армянин, начал изучать армянский язык. Ему уже 20 лет, он учится в колледже.

Я оставил в Баку все свое имущество. Квартиру оставил – на Советской, 57/24. Жалею только об одном: сегодня у меня нет ни одной фотографии. Ни детской, ни семейной… вообще нет фотографий из прошлого. Мы ничего не взяли с собой – только паспорта, деньги, кое-какие драгоценности... Кто же думал, что никогда больше не вернется в свой дом? Нас не просто лишили прошлого – отрезали от него. Как-то, когда мы уже решили уехать, меня остановил сосед и говорит, мол, беги, жизнь дороже, я не смогу тебя спасти.

Я не злой человек, не хочу никого убивать. Но я не хочу никому прощать. Зло должно быть наказуемо. Живу в прекрасной стране Америке. Но разве я по своему желанию оказался здесь? Да, мне сейчас хорошо, моим детям хорошо, я за них спокоен. Но это совершенно другой вопрос. Мы приехали сюда вынужденно, не по своей воле, вот в чем проблема. Меня, как и любого другого, конечно, могут в Америке побить, ограбить, убить… Но не по национальному признаку – как армянина меня здесь не тронут.

Нью-Йорк, США,
3.04.2016 г.