Геноцид длиною в век

Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

  1. Предисловие
  2. Роман Абрамов
  3. Наталья Агабабян-Бейли
  4. Алла Белубекян
  5. Ирина Амирбекян
  6. Анна Аталян
  7. Самвел Робертович Антонян
  8. Армида Багдасарова
  9. Владимир Арустамян
  10. Бабаев Эдуард Израилевич
  11. Сергей Бабаян
  12. Эльмира Багдасарова
  13. Эмма Багдасарова
  14. Карен Багдасарян
  15. Ольга Андреевна Бархударова
  16. Валентин, Эльмира, Яна Барояны
  17. Чалян Шаген Андреевич
  18. Армен Данелян
  19. Давид Амирбекян, Линда Айрапетова
  20. Александр Довлатов
  21. Гарибян Светлана Сергеевна
  22. Нелли Тиграновна Гукасян
  23. Эмма Амбарцумова
  24. Марина Айказян
  25. Джульетта Левоновна Айриян
  26. Даниэл Айриян
  27. Гарри Овакимян
  28. Джульетта Ишханян
  29. Роза Касьян
  30. Бетси Кузнецова
  31. Петр Левитин
  32. Маргарита Гайсинская
  33. Степан Мелкумян
  34. Карен Мирзоян
  35. Сусанна и Оксана Мкртичяны
  36. Жанна Мусаелян
  37. Регина Папиянц
  38. Тамара Попова
  39. Светлана Саакова
  40. Любовь Сардарова
  41. Александр, Ольга и дочь Диана
  42. Алла Сарумова-Осипян
  43. София Шахназарова
  44. Жанна Ширазян
  45. Татьяна Титова
  46. Эрнест Грантович Аталян

Роман Абрамов

Роман Абрамов

Проживал в Баку по адресу: ул. Низами, 83, кв. 17.

О предках своих я знаю немного. Настоящая фамилия деда была Абрамян, семья его приехала в Баку где-то в 20-х годах прошлого века, они зангезурские. Бабушка была родом из Шуши.

Родился я, как и мой отец, в Баку. Мы жили в очень известном доме – его называют дом «Бузовнынефть», он на всех фотографиях и во всех списках городских достопримечательностей фигурирует. Вскоре отец оставил нас и уехал на Дальний Восток. Я жил с мамой, братьев и сестер у меня нет. С армянами никак не был связан, если не считать того, что среди друзей моих были и армяне. Языком не владел, и вообще у меня было очень двойственное ощущение своей национальности в силу того, что воспитывала меня русская мама, окружали русские родственники. Тем не менее женился я на армянке. Ее семья тоже жила в центре города, на Ватановском дворе, дед был владельцем кондитерского магазина. Мои бабушка с дедушкой жили с ними в одном дворе, и я познакомился с будущей женой, когда ей было лет 13–14.

Теперь что касается событий в Баку. Спустя несколько месяцев после «сумгаита», в ноябре 1988 года, я был уволен. Бригада, в которой я работал много лет сантехником в монтажном управлении, отказалась от меня. Всех армян оттуда уволили, велели писать заявление об отпуске без сохранения зарплаты. Азербайджанцы писали заявления, что они не хотят работать с армянами. И я остался без работы. Отправил жену с детьми в Москву, а сам поехал по разным городам, чтобы понять, куда можно переехать. Уже было ясно, что из Баку нужно уезжать.

Поехал сначала в Новороссийск, потом в Москву, и везде мне предлагали работу и жилье. А в марте 1989 года мы вернулись в Баку. Жена вышла на работу, я сидел дома. Потом узнал, что в Армении на ликвидации последствий землетрясения очень много работы для строителей, монтажников. Поехал в Кировакан (ныне Ванадзор. – Ред.) и устроился монтажником к белорусам. Серьезная работа, очень хорошие деньги платили, но работали по двенадцать часов в сутки, посменно.

25 декабря все разъехались на праздники по домам, ну и я поехал в Баку. Это был уже конец 1989 года. Начал уговаривать жену уехать из Баку, а она возмущалась, мол, квартиру так бросим и уедем? Я говорю, да…Уговорил ее мать лететь в Москву, к сыну. Она потребовала взять и обратный билет. Купил, хотя понимал, что обратно она не приедет. 15 января 1990 года я ее отвез в аэропорт, посадил в самолет. Вернулся домой – тишина, все нормально. Лег поспать, и вдруг часа через два-три в наш двор пришла толпа погромщиков. Напротив меня жил сосед Миша, он на Нефтяных камнях работал много лет. Начали ломиться к нему в квартиру. Ребята-азербайджанцы со двора вышли и заявили бандитам, что не допустят, чтобы с его головы хоть волос упал. И его не тронули, правда, машину забрали, сверток какой-то большой украли, не знаю, что в нем было. Дали Мише 24 часа, чтобы освободил квартиру.

А у меня был пятизарядный карабин. И я решил, что буду убивать, если не дай Бог сунутся к нам. Вдруг в дверь постучали. Жена и двое детей в спальне. Дети испугались, я сказал жене, чтобы она почитала им книжку. Обещал, что ничего не будет, ни один человек порог не переступит. А сам взял заряженный карабин и открыл дверь. Руку с карабином они не видят. Впереди, как обычно, две-три женщины стоят, я слышал до этого, что они всегда женщин выставляют вперед. За ними человек пять-шесть, и один из них, в черном плаще, говорит, что он представитель Народного фронта, нам, мол, сказали, что здесь живут армяне. Говорю, я здесь живу. А паспорт отвечает, можно? Даю ему паспорт, где написано, что я русский. Он читает, листает… Оказывается, ищет, кто жена. В имени Татьяна Агамова прочел –яна и сказал своим, что это горские евреи. А когда он начал перелистывать паспорт, я немножко напрягся и сделал шаг назад, потому что, стоя близко к двери, не смог бы выстрелить. Он мне возвращает паспорт и говорит: «А ты не нервничай». Тут меня прорвало, я начал улыбаться, а сам думаю, вы не подозреваете, ребята, вам осталось жить минуты, секунды, если только одно движение сделаете. Видимо, в моей улыбке было что-то такое, что он отпрянул, и они ушли. Я взял апельсин, почистил, принес детям, и только тут заметил, что руки у меня трясутся... Это было 15 января 1990 года.

Вечером пришли товарищи и говорят: «Рома, все перекрыто, аэропорт закрыт, железная дорога закрыта, единственный путь – паром». А толпа все это время во дворе стояла. Жена друга, русская, вывела детей, двое друзей вывели Таню. Темно. Опасно – во дворе громили квартиру соседа. Когда выводили жену, я держал карабин в руке в открытую форточку, чтобы чуть что – стрелять.

Но все обошлось. Мы добрались до причала, чтобы сесть на паром. А там военные в оцеплении стоят и не пускают. Я им говорю, женщину с детьми хотя бы пропустите. И тут произошел курьезный случай. Дело в том, что именно на этот день, 15 января, была назначена премьера в Народном театре. А режиссером был мой товарищ, Гриша Шахгельдян. Ну я, естественно, забыл об этом. И когда мы зашли на паромную площадь, вдруг слышу, как группа молодых ребят рядом громко смеется. Смотрю – Гришка Шахгельдян, во фраке, с бабочкой. Его, оказывается, прямо с премьеры сняли, сказали, что квартиру его громят, он прибежал, а бабка дает ему старый медицинский саквояж, куда фамильное серебро сложила, и говорит, мол, хватай и беги…

Гриша нам сказал, что его бабушка, брат и мама поднялись на паром, но потом убрали трап и его не пускают. И он стоит с этим саквояжем. Я спрашиваю, это тот самый, с серебром? Он говорит, вроде да, но боится проверить, потому что дома точно такой же был, но с инструментами. Потом его все-таки впустили на паром, и они отплыли.

А мы стоим, шутим, каждый рассказывает, как ему удалось спастись, смеемся… Это было похоже на пир во время чумы, абсолютный сюрреализм. Больше посадки на паром не было. Мы провели ночь в Доме культуры моряков, на причале, где нам велели разместиться. В зале огромное количество народу, а у дверей никого нет – ни милиционеров, ни военных. Мы с ребятами, человек 12, организовали самооборону, у всех были ножи или еще что-то. Проходит час. Подъезжают «жигули», какой-то мужик выходит, говорит, что он из Народного фронта. И спрашивает, где охрана. Говорю, нет охраны. Он возмущается и… уходит. Мы не спали всю ночь, дежурили по очереди. Утром пришли опять на причал. Нам говорят, что через два часа подойдет судно, предназначенное для перевозки вахт на Нефтяные камни. И оно действительно подошло. Началась страшная давка. Первыми пропускали детей, женщин, стариков. Я увидел, что Таня с детьми уже поднялись на судно. А мне все время мешал чемодан. И тогда я через головы его передал, а сверху капитан фотографировал. Эта фотография потом стала очень известной – как над головами беженцев чемодан «плывет». Я выбросил этот чемодан недавно, месяца три назад.

Первое, что мы организовали с ребятами на пароме, – горячий чай, кофе. Я всем советовал не есть, потому что от качки будет тошнить. Ночью невозможно было сидеть внутри – все вокруг было загажено. В трюме, в каюте... Я поднялся на палубу, заснул на скамейке. И проснулся… от хохота. Вижу – сидят мои знакомые ребята и рассказывают свои истории – как Народный фронт их арестовал, как спрятали в одном месте, потом перепрятали в другое… Один рассказал, что их было четыре человека и одна раскладушка. На этой раскладушке лежал товарищ, а остальные сидели под стенкой на полу. Говорили, что их держат в заложниках. И вот как-то пришли люди из Народного фронта и сказали, что у них там один ненормальный, у него что-то с головой, и он хочет крови. Дескать, на кого покажет пальцем – не обижайтесь. Зашел этот ненормальный, подходит, кого за щеку трогает, кого за ухо, заглядывает в глаза. А парень, который лежал на раскладушке, так вжался в нее, что его и не видно было…Правда, никого не убили, всех отпустили. Потом мы с этими ребятами еще раз встретились в Москве, в армянском постпредстве.

Из Красноводска, куда мы приплыли на пароме, вылетели в Ереван, оттуда нас повезли в Октемберян. А 25-го полетели в Москву. Ровно через год, 25 января 1991 года мы приехали в США, были первые здесь, в Провиденсе, из беженцев. Потом всех остальных встречали, помогали…

Провиденс, штат Род-Айленд, США.
4.04.2016 г.





Armenia

Подготовлено при содействии Центра общественных связей и информации аппарата президента РА, Армения, Ереван

stop

Сайт создан при содействии Общественой организации "Инициатива по предотвращению ксенофобии"


karabakhrecords

Copyright © KarabakhRecords 2010

fbtweetyoutube

Администрация готова рассмотреть любое предложение, связанное с размещением на сайте эксклюзивных материалов по данным событиям.

E-mail: [email protected]