Геноцид длиною в век

Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

  1. Предисловие
  2. Роман Абрамов
  3. Наталья Агабабян-Бейли
  4. Алла Белубекян
  5. Ирина Амирбекян
  6. Анна Аталян
  7. Самвел Робертович Антонян
  8. Армида Багдасарова
  9. Владимир Арустамян
  10. Бабаев Эдуард Израилевич
  11. Сергей Бабаян
  12. Эльмира Багдасарова
  13. Эмма Багдасарова
  14. Карен Багдасарян
  15. Ольга Андреевна Бархударова
  16. Валентин, Эльмира, Яна Барояны
  17. Чалян Шаген Андреевич
  18. Армен Данелян
  19. Давид Амирбекян, Линда Айрапетова
  20. Александр Довлатов
  21. Гарибян Светлана Сергеевна
  22. Нелли Тиграновна Гукасян
  23. Эмма Амбарцумова
  24. Марина Айказян
  25. Джульетта Левоновна Айриян
  26. Даниэл Айриян
  27. Гарри Овакимян
  28. Джульетта Ишханян
  29. Роза Касьян
  30. Бетси Кузнецова
  31. Петр Левитин
  32. Маргарита Гайсинская
  33. Степан Мелкумян
  34. Карен Мирзоян
  35. Сусанна и Оксана Мкртичяны
  36. Жанна Мусаелян
  37. Регина Папиянц
  38. Тамара Попова
  39. Светлана Саакова
  40. Любовь Сардарова
  41. Александр, Ольга и дочь Диана
  42. Алла Сарумова-Осипян
  43. София Шахназарова
  44. Жанна Ширазян
  45. Татьяна Титова
  46. Эрнест Грантович Аталян

Самвел Робертович Антонян

Самвел Робертович Антонян

Я родом из Грузии, но с 11 лет жил в Баку. Мама у меня азербайджанка, родилась в Тбилиси, отец грузинский армянин. Родители разошлись, когда мне было всего три года. Я жил с маминой родней и у меня никогда не было проблем с национальностью. И имя сохранилось, и фамилия, и национальность. Как был армянин, так и остался, и я очень благодарен маминой семье за это.

Со стороны отца мои предки жили на территории Турции в городе Карс, дед отца был священником. Фамилия наша была в то время Тер-Антонян. Уже в Грузии, после революции, ее сократили. У деда было семь братьев. Старший, Алексан, воевал в армии генерала Андраника-паши. Связь с ним была потеряна после того, как Андраник со своим войском вошел в Болгарию, чтобы помочь болгарам освободиться от турецкого ига. В 1915 году семья выехала из Турции, им повезло, все спаслись. Часть потом жила в Армении, другая – в Грузии. Волею судьбы мы с мамой оказались в Баку.

В этом городе я вырос, учился, работал. Женился на армянке, дети у меня армяне. И мама опять-таки очень нормально реагировала на это. В 1988 году, когда начались события и произошел «сумгаит», армян начали увольнять с работы. Меня тоже уволили, но самым последним в нашей организации. Я работал в строительном управлении каменщиком, хотя имел высшее педагогическое образование. На строительстве тогда можно было заработать намного больше. Начальник управления держал меня до последнего, хотя его все время упрекали в том, что у него армянин работает. Он меня вызвал и сказал, что должен уволить. Я уже не помню, что написали в моей трудовой книжке. Многим писали, что уволен за то, что армянин, но у меня этого не было. У нас, например, работал сварщик, Арарат, кажется. Мне ребята рассказали, что его по голове ударили чем-то, он травму получил, увезли в больницу… Со мной и моей семьей тоже могло произойти все, что угодно, но повезло.

Я как-то приехал домой, смотрю – жена в слезах. Она в то время была на восьмом месяце беременности вторым нашим сыном, старшему было лет пять. Ехали они с ребенком домой – мы тогда в пригороде жили, – а в метро никто не уступил место, видно, что армянка. Женщина какая-то сидящему парню говорит: «Мог бы уступить ей место. Видишь, в положении, еще и ребенок с ней». А тот ответил, что это, мол, армянка, ее надо вообще избить и выгнать отсюда. Жена тихо-молча вышла из вагона и села в следующий поезд. Я сказал ей, чтобы вообще не ходила, сидела дома. Но это было невозможно – не в тюрьме же. Для того, чтобы она смогла родить в Баку, мне пришлось все свои связи использовать. В новом поселке Серебровский мы нашли врача знакомого, дали деньги, чтобы все было нормально. Слава Богу, благополучно родила, с ребенком ничего не случилось, хотя угроза была – сплошь и рядом происходили ужасные случаи.

Мне вообще повезло – я сам не пострадал и ничего своими глазами не видел. Несколько раз спасало то, что мама азербайджанка. На работе меня называли Сабиром - так же, как родня с маминой стороны. Только хозяева знали, что я армянин. Всем остальным говорили, что азербайджанец. Так как я тбилисский, у меня чувствовался небольшой акцент, и многие из-за этого подозревали что-то, я видел, как они шушукаются, оглядываются вслед… Даже у хозяина спрашивали об этом, он отвечал, что я тбилисский азербайджанец. Как-то во время работы подошел ко мне грузин один, начал говорить со мной по-грузински. Спросил, а ты азербайджанец? Ответил, да, только тбилисский. Он фактически подходил, чтобы проверить. Так и успокоились, что я не армянин.

Отец мой жил до сих пор живет в Сочи. Его тогда в Баку не было. Мы в 1989 году уехали в Москву, но мама потом возвращалась. К нам домой неоднократно приходили и спрашивали, мол, где Самвел и Левон Антоняны, мы же в жэковских списках были указаны. Мама говорила, видите, на двери написано «Алиева Шафида», здесь азербайджанцы живут. Слава Богу, у нас соседи хорошие были, говорили, что азербайджанка она, чего пристали.

В первый раз мы уехали из Баку где-то в сентябре 1988 года, пробовали обосноваться в Сочи, не получилось. Вернулись обратно, я продолжал работать, а жена сидела дома как в тюрьме, не выходила никуда. Мама жила с нами, она ходила в магазины, продукты приносила. Второй раз мы выехали в сентябре 1989 года, в Москву, и больше никогда не возвращались. Два-три года спустя попали в Америку. Мама приехала позже. Она все говорила, что хочет умереть на своей родине. Когда мы уехали в Америку, она вернулась обратно в Баку, а через полтора года приехала к нам.

Мама вместе с нами ходила в армянскую церковь. Подходила к иконе, молилась, крестилась… Я говорил: «Мам, ты можешь помолиться, но… креститься? Ты же мусульманка!» А она отвечала, что для нее Бог один. И в конце концов сказала, что хочет быть крещеной в нашей церкви. Я пробовал ее отговорить, мы все нормально относились к ее вере. Но она настаивала: «Сходи к священнику, спроси, можно?» Оказалось, что без проблем. Так мама стала азербайджанкой-христианкой. Скончалась в 2009 году, и только после ее смерти я понял, как она мне помогла. Если бы я хоронил ее по азербайджанским обычаям, это было бы гораздо труднее. А так – пришли наши друзья, мы похоронили ее по армянским обычаям.

Как я могу относиться к конфликту? Конечно, меня не радует, что все это так затянулось. Люди гибнут, живущим нет покоя. Я все вспоминаю день, когда произошло землетрясение в Спитаке и Ленинакане, мы еще жили в Баку. Я в тот день затеял покрасить комнату. Сильно пахло краской, и я открыл окна. И вдруг мама кричит: «Закрой окна, выключи свет, что-то происходит!» Мы пока не знали ничего. А рядом с нашим домом – пятиэтажные здания и три корпуса общежитий, где жили в основном азербайджанцы. Что там началось – музыка, песни, радость, веселье… А мы не понимали, что случилось. Потом уже, когда включили телевизор и услышали, что произошло землетрясение в Армении, поняли, что они радовались именно этому.

Детройт, штат Мичиган, США.
7.04.2016 г.





Armenia

Подготовлено при содействии Центра общественных связей и информации аппарата президента РА, Армения, Ереван

stop

Сайт создан при содействии Общественой организации "Инициатива по предотвращению ксенофобии"


karabakhrecords

Copyright © KarabakhRecords 2010

fbtweetyoutube

Администрация готова рассмотреть любое предложение, связанное с размещением на сайте эксклюзивных материалов по данным событиям.

E-mail: [email protected]