Геноцид длиною в век

Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

  1. Предисловие
  2. Роман Абрамов
  3. Наталья Агабабян-Бейли
  4. Алла Белубекян
  5. Ирина Амирбекян
  6. Анна Аталян
  7. Самвел Робертович Антонян
  8. Армида Багдасарова
  9. Владимир Арустамян
  10. Бабаев Эдуард Израилевич
  11. Сергей Бабаян
  12. Эльмира Багдасарова
  13. Эмма Багдасарова
  14. Карен Багдасарян
  15. Ольга Андреевна Бархударова
  16. Валентин, Эльмира, Яна Барояны
  17. Чалян Шаген Андреевич
  18. Армен Данелян
  19. Давид Амирбекян, Линда Айрапетова
  20. Александр Довлатов
  21. Гарибян Светлана Сергеевна
  22. Нелли Тиграновна Гукасян
  23. Эмма Амбарцумова
  24. Марина Айказян
  25. Джульетта Левоновна Айриян
  26. Даниэл Айриян
  27. Гарри Овакимян
  28. Джульетта Ишханян
  29. Роза Касьян
  30. Бетси Кузнецова
  31. Петр Левитин
  32. Маргарита Гайсинская
  33. Степан Мелкумян
  34. Карен Мирзоян
  35. Сусанна и Оксана Мкртичяны
  36. Жанна Мусаелян
  37. Регина Папиянц
  38. Тамара Попова
  39. Светлана Саакова
  40. Любовь Сардарова
  41. Александр, Ольга и дочь Диана
  42. Алла Сарумова-Осипян
  43. София Шахназарова
  44. Жанна Ширазян
  45. Татьяна Титова
  46. Эрнест Грантович Аталян

Регина Папиянц

Регина Папиянц

Проживала в Баку по адресу: Ереванский проспект, 11, кв. 15.

Мы коренные бакинцы. Недалеко от нас жил Гарик Каспаров, его адрес был Ереванский проспект, 3, а наше здание было 11-е. Я с ним в одну школу ходила, просто он моложе меня на четыре года.

Мой папа Грант Мовсесович Папиянц – инженер-строитель, построил в Баку много зданий, фонтанов, ресторан «Жемчужина» на берегу Каспийского моря, памятник «Гермес, побеждающий змею». Но, к сожалению, фамилия не давала ему шансов на продвижение по карьерной лестнице, хотя он был профессионалом высокого класса. А вот как только он выезжал за пределы Азербайджана, у него получались все проекты. Папе так и не дали в Баку квартиру. Он строил здания, но своего жилья у него не было, говорили, что для этого надо взятку дать. А он не давал. Правда, квартиру все-таки получил, причем не одну, – но в России, на Северном Кавказе. Потом папа уехал из Баку – просто не мог уже продолжать там работать, и ему дали квартиру еще и в Красноводске.

Я иногда ловила себя на мысли, что мне неудобно произносить свою фамилию. Как-то раз предложили выступить на телевидении – я очень хорошо читала музыкальные произведения с листа. Но сказали, что фамилию мою при этом объявить не могут: скажут «Мамедова» или «Кадымова». Я отказалась. А о том, чтобы учиться в аспирантуре в Азербайджане, не могло быть и речи.

Меня даже в консерваторию приняли с большими проблемами. Я сдала экзамены и из возможных 50 баллов получила 47, то есть практически все на отлично. Но меня не зачислили, сказали, что нельзя поступать на вечернее отделение, не имея стажа по специальности. Мама спросила, почему тогда они вообще приняли мои документы? Дедушка в свое время был зампредседателя Госпрома, много лет работал с Байбаковым*. Он поговорил с ним и мне выделили дополнительное персональное место в Азербайджанской государственной консерватории. Когда мы пришли туда с этой бумагой, у всех был шок. Они заявили, что мы, дескать, деньги дали. А мама возмущалась: «Кому я деньги дала? Байбакову?» Потом, в годы учебы, мне все это припоминали, занижали оценки, причем явно и демонстративно…

Так я поступила на вечернее отделение консерватории. Но мне все равно нужно было предъявить документ о том, что я работаю. Работы не было, связей тоже. Мне предложили должность хористки в капелле. Пропела три года, но очень хотелось сесть за инструмент, потому что я успешно училась в консерватории и пользовалась довольно солидным авторитетом среди педагогов. Однако меня никак не утверждали на должность концертмейстера. Мой педагог – еврейка по фамилии Алиева-Кош, подошла к руководителю хора и сказала: «Маэстро, возьмите мою студентку. Она же может работать концертмейстером». А он говорит: «Что ты мне опять армянку нашла?» Она ответила, что азербайджанки не поедут на гастроли, их мужья не отпустят, а я молодая, семьи нет, никто не запретит ехать.

Скрепя сердце, он оформил меня на эту работу. Но, завидя в коридоре, постоянно подкалывал: «Ну что, написала заявление об уходе?» Каждый раз после этого я плакала. И как-то раз, заплаканная, не выдержала и пожаловалась Светлане Семеновне. Она мне сказала: «Знаешь, что ему скажи? Вы что, никак не можете примириться с тем, что у меня армянская фамилия и в афише надо писать армянскую фамилию? Скажи так, и ты увидишь, как он замолчит». Мне было тяжело перейти этот рубеж – он все-таки был народный артист Союза, а я студентка. Но она меня уговорила: после его очередного укола я так и сказала, мол, вы, видимо, никак не можете смириться с окончанием моей фамилии. Я не могу описать степень его ярости. Он просто обалдел, вытаращил глаза и говорит: «Как ты смеешь мне, народному артисту СССР, говорить, что я националист?»

Потом он пришел на комсомольское собрание, демонстративно сел рядом со мной, а у меня дрожь по телу... я его физически боялась, хотя он был маленького роста, щуплый такой. Позже позвонила его жена, Аджара-ханум, и говорит: «Региночка, мы столько про вас слышали, вы такая хорошая пианистка, не могли бы к нам приходить, заниматься с Джейхуром? Мы были бы вам очень благодарны. Айдын (водитель) будет привозить и отвозить вас, когда удобно». Я вынуждена была согласиться. Ходила заниматься с этим ребенком, хотя тот не хотел учиться музыке. И эти частные уроки мне не оплачивали. А зарплату подняли только после смерти этого человека, хотя концертмейстеру полагалось платить больше, чем хористке. Его имя – Тагизаде Гаджибеков.

После «сумгаита» люди стали очень отчужденными: боялись смотреть друг на друга, разговаривать, задавать вопросы. Страшно было просто выйти на улицу. К примеру, раньше, стоя на остановке в ожидании транспорта, можно было завести разговор, в ходе которого вдруг выяснялось, что кто-то вместе работает, кто-то вместе учился, люди заводили знакомства. Все это ушло, атмосфера накалилась. Каждый раз, когда где-то начинали говорить о Карабахе, у армян возникал страх, что «сумгаит» может повториться. Постоянно шли разговоры о том, что кого-то убили или избили, в автобусах, трамваях проверяли паспорта, если у человека не было при себе паспорта, значит, он армянин. У нас были знакомые евреи, с крупными чертами лица, которых принимали за армян. Они часто бежали домой или посылали детей за паспортом, потому что надо показать, что ты не армянин, чтобы не убили. Или такой факт: мы с мужем никак не могли зарегистрировать свой брак. В загсе отказывались регистрировать только потому, что мы армяне, страшно было даже просто пойти в эту контору. Это был уже 1989 год. И только в Москве, когда мы получили документы как беженцы, оформили, наконец, брак.

Лично со мной ничего плохого не произошло, но у нас были родственники и знакомые, которых избили. Один из наших сотрудников, азербайджанец, ровесник моих родителей, прекрасно владел родным языком, родился в Ленкорани, но у него была ярко выраженная армянская внешность, а жена была наполовину русской. Его и сына жестоко избили, и они вынуждены были уехать. В нашем городе стало очень страшно жить, мы потеряли тот Баку, в котором родились и выросли, который обожали. Я всегда возвращалась домой с удовольствием, для меня ни один город мира не мог бы сравниться с Баку. А сейчас я никогда и ни за что не поехала бы туда. Мы потеряли все. Даже наше кладбище сровняли с землей, провели по нему автомагистраль, которую местные жители называют дорогой смерти, потому что там все время что-то странное происходит. Причем последнему захоронению не было еще 25 лет, то есть нарушено правило, согласно которому можно закрыть кладбище. У меня все родные были там похоронены – дедушки, бабушки, прадед… Мой папа перенес прах своего деда из армянского села Мовсес, чтобы было удобнее ухаживать за могилой, похоронил рядом с сыном – своим отцом. И что? Мы все оставили и бежали… в тот момент было не до могил, потому что нужно было спасаться живым. Правда, мы не сразу стали думать о том, что надо уехать, многим хотелось верить, что все наладится, что на государственном уровне что-то предпримут, чтобы люди смогли вернуться к нормальной жизни.

Но этого не случилось, наоборот, ситуация все больше накалялась. Идешь по улице и чувствуешь, что где-то за тобой или рядом толпа… и становилось страшно. С паспортом или без было ужасно от мысли, что может случиться сейчас – на твоих глазах, с тобой или с твоими близкими. Моя мама как-то ехала в автобусе, зашли и сказали, что будут проверять документы. Все поскорее выскочили, мама тоже вышла, и неизвестно, что случилось с оставшимися. Толпа из трехсот человек могла забить до смерти одного несчастного человека. Это было жуткое зрелище, после которого нечего было даже хоронить, просто мокрое пятно оставалось. У моих близких родственников женщину-русскую убили только за то, что она была женой армянина. Она всего лишь пыталась продать свою квартиру. Я никогда не поверю, что нормальный человек, какой бы ни был национальности, может зайти и просто так убить кого-то просто потому, что он армянин. Они толпами ходили, это было, конечно же, организовано. Горбачев ввел войска тогда, когда уже всех поубивали, а оставшиеся бежали, бросив все имущество.

Мы тоже хотели продать квартиру, но ничего не получалось. Все резко упало в цене, хотя у нас была прекрасная квартира практически в центре города. Пришлось нам с мужем ехать на железнодорожный вокзал в сопровождении друзей-азербайджанцев. У кого-то из них было оружие. Нас посадили в поезд, попрощались тихо-молча. И все – с тех пор мы друг друга не видели. Ехали с ножами под подушками, но больше для самоуспокоения. Паспорта тоже спрятали куда подальше. Приехав в Москву, я не могла ничего найти, настолько глубоко запрятала. Но слава Богу, что благополучно доехали. Потом работали где попало, чтобы прокормиться, выжить… Из наших знакомых очень многие рано ушли из жизни именно из-за пережитого страшного стресса.

Когда мы убегали, захватив с собой только документы и деньги, в последний момент, уже в дверях, мама завернула в рулон ковер, который висел у нас на стене, это была своего рода семейная реликвия. Сунула его мне и сказала: «Возьми, может, пригодится». Вот так, с ковром подмышкой, мы ушли в эту темноту. Было ужасное ощущение. Понимаете, когда люди эмигрируют по собственной воле, они плачут, им тяжело, они оставляют все, но они это делают по своей воле. А нас насильно выкинули из нашего города, лишили всего, и сегодня мы не можем даже поехать на могилы родных. А ведь вложили в этот город свой труд, образование, знание, отдали годы жизни, усердно работали… Но сейчас мы ничто и никто, словно изгои. Как будто никогда там не жили и ничего не оставили.

О том страшном, что случилось вскоре после нашего отъезда, все вокруг давно поговаривали. Азербайджанцы знали, многие пытались предупредить армян. Прямо не говорили, просто намекали, дескать, слышали, что плохо будет, будьте осторожны, потихоньку собирайте вещи… Они боялись говорить откровенно, боялись за себя. Мама пыталась продать квартиру, но вскоре к ним нагрянул Народный фронт – человек двести как минимум. И только благодаря соседу, у которого было оружие, они разбежались. Он их напугал, а мама с братом долго прятались в подвале. Сосед боялся их даже кормить, чтобы не узнали. Через какое-то время ее отвезли в аэропорт, это был уже январь 90-го. Повязали платочек на голову, вывели через депутатский вход и посадили в самолет на Ставрополь.

Мама очень тяжело перенесла все это. До сих пор вспоминает, плачет, что не может даже на кладбище пойти. Там ведь было не только огромное армянское кладбище, но и захоронения советских солдат, офицеров, которые служили в Баку. Это тоже все исчезло. У меня есть друзья, у которых там были похоронены русские родители. Их могил тоже нет – все сровняли с землей.

Детройт, штат Мичиган, США.
09.04.2016 г.

* Николай Байбаков – советский государственный деятель, Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской премии (1963). Уроженец Баку.





Armenia

Подготовлено при содействии Центра общественных связей и информации аппарата президента РА, Армения, Ереван

stop

Сайт создан при содействии Общественой организации "Инициатива по предотвращению ксенофобии"


karabakhrecords

Copyright © KarabakhRecords 2010

fbtweetyoutube

Администрация готова рассмотреть любое предложение, связанное с размещением на сайте эксклюзивных материалов по данным событиям.

E-mail: [email protected]