Геноцид длиною в век

Бакинская трагедия в свидетельствах очевидцев

Книга вторая

Опубликовано: Июль 14, 2017

Джульетта Левоновна Айриян

Родилась я в Баку. Мама родом из Карабаха, отец – из Гориса. Дедушка с бабушкой жили в Шуши. Во время Геноцида дед сильно пострадал. Кто-то сказал туркам, что у него золото есть. Его схватили и стали пытать, требуя, чтобы он показал место, где спрятал свое золото. Выкололи один глаз, но он все равно говорил, что у него ничего нет. Потом привели бабушку и при ней хотели выколоть ему другой глаз. Она их остановила, сказала, что покажет место. А дед с бабушкой спрятали часть своего добра, вот она принесла и отдала им.

После этого они из Шуши перебрались в Мартунинский район Карабаха, в село Кагарци. Там мама моя и родилась, а потом уже они переехали в Баку. В те времена все состоятельные армяне переезжали в Баку, обустраивали его, открывали свой бизнес, предприятия. Город был интернациональный, там жили евреи, русские, армяне. Но с годами мы стали чувствовать дискриминацию – армян, которые занимали высокие должности, стали потихоньку оттеснять на вторые роли. Я все время говорила своему мужу, что надо уезжать в Армению. Он был музыкантом, играл на кяманче и преподавал по классу кяманчи. Но мы продолжали жить в Баку. У меня четверо сыновей.

Когда случилась эта страшная трагедия в Сумгаите, мы готовились отметить день рождения моих сыновей-близнецов. Я стол накрыла, но никто почему-то не приходил. Звоню маме, а она говорит: «Ты что, не знаешь, что случилось? В Сумгаите геноцид армян начался». Она так и сказала: «Геноцид армян начался». Я говорю: «Мама, что ты такое говоришь?» Она повторила и рассказала, что ходят по улицам группами по 40–50 человек, врываются к армянам, убивают всех. Я побежала к соседке Магде, говорю, чего вы не приходите, я вас жду, стол накрыт. Она мне то же самое отвечает, дескать, ты разве не знаешь, что случилось. И рассказала, как сосед сверху на мусорной машине вывез свою семью, они в Сумгаите жили. В общем, в этот день к нам в гости пришли только соседи.

Я тогда работала в Железнодорожной больнице. Главврачом был азербайджанец, очень хороший человек. Коллектив у нас был тоже хороший. После сумгаитских событий муж получил инфаркт, на него это очень сильно подействовало, и попал в больницу. Я подошла, объяснила главврачу, что у меня четверо детей, муж не работает, денег не хватает. И попросила дополнительные часы. Он сказал, пожалуйста. Сам тоже переживал, как такое могло случиться. Ситуация становилась все более напряженной, особенно в нашем Арменикенде, где армяне проживали компактно. Мужчины организовали дежурства на улице, чтобы в случае чего защитить семьи. У меня постоянно топор лежал рядом с кроватью. Мужа я к тому времени отправила в Армению, боялась за его здоровье. Он мне работать не давал, каждый час звонил в ужасе, рассказывал о проходящих за окном демонстрациях. Не выдерживал всего этого, и я его отправила. Он там на работу устроился, и я собиралась поехать к нему. Тем не менее, после сумгаитских событий мы оставались в Баку еще десять месяцев.

Чтобы закончить тему «сумгаита», отмечу еще один факт. Сразу после этих страшных событий по больницам ходила комиссия, по всем отделениям, к нам тоже пришли. Интересовались, работают ли врачи-армяне. То есть они пока еще боялись, что снова может что-то произойти, боялись наказания из центра за содеянное. Какой-то страх был в Азербайджане сразу после «сумгаита» из-за того, что такое произошло. Они стали выискивать, где работают армяне – по больницам, по учреждениям. Но когда стало ясно, что никто никого не собирается наказывать, это окрылило их. И пошли митинги устраивать…

Я продолжала работать в больнице. У нас охранник был армянин. И вот он как-то говорит мне: «Джуля, сегодня «Звартноц» будут показывать по телевизору». То есть события в ереванском аэропорту в июле 88-го. Стоим мы в проходной, смотрим телевизор, и вдруг туда врываются милиционеры. Спрашивают, кто мы по национальности. Я им в ответ: «Я армянка. А вы кто такие?» Он говорит: «Если бы ты не была в белом халате, я бы тебя сейчас прибил за то, что армянка. Не смей говорить про свою нацию. Армян всех надо уничтожать!»

Я прибежала домой и сказала детям, что мы не можем больше тут оставаться. Одного сына я уже отправила в Сочи с тем, чтобы он там устроился. И вот в последнее свое дежурство, это было 19 ноября, выхожу из больницы, смотрю – кошмарная картина: трамваи, автобусы валяются на улицах перевернутые, колесами вверх, идет какая-то демонстрация, не меньше тысячи человек, с красными повязками на лбу – как бы намек на то, что должна пролиться армянская кровь. Стоит дикий ор, крики «Смерть армянам!».

Я шла пешком через железнодорожный вокзал. И вдруг слышу сзади крики: «Эрмени!» Я подумала, что больные меня узнали и демонстранты собираются напасть. Начала даже мысленно прощаться с детьми. Но они мимо пробежали, а я не могу повернуть голову и посмотреть, на кого же они напали. Потом остановилась, незаметно обернулась, смотрю, одного мужчину превратили в… не знаю даже как сказать, били его руками, ногами, чем попало, там огромная лужа крови была. Там прямо и забили до смерти, фактически у меня на глазах. Это был первый случай, потом я много чего еще видела. Как они костры разжигали в центре города и армянских девушек, женщин в них кидали.

В тот день я пришла домой и детям говорю, что все, я больше на работу не пойду, надо убегать отсюда. Я решила, что ничего им не оставлю. За два дня мы с сыновьями буквально весь дом сложили в коробки, день и ночь собирали вещи. На следующий день я, как дуреха, погасила все свои кредиты, заплатила за год за квартиру, за телефон в надежде, что может быть, все еще наладится и мы вернемся. Это ведь не шутка была, переезд… Четверо детей, муж больной, жили на одну зарплату. Денег нет, куда мы едем, что будет с нами?

За контейнером надо было на станцию Кишлы ехать. Тетя мне помогла, поехали, договорились. Рабочие сказали, что привезут контейнер, но гарантий никаких дать не могут, потому что азербайджанцы видят, что армяне убегают, подходят и поджигают его. Надо было все делать очень быстро. Как мы грузили этот контейнер…Но куда везти вещи? Муж в это время уже переехал в Кировакан, работал там, сказал, посылайте сюда. Отправила. Теперь надо было заниматься билетами. Достать невозможно – ни на самолет, ни на поезд. В конце концов старший сын купил втридорога у спекулянтов плацкартный билет, вместо 9 рублей заплатил 25. Но я решила не ехать прямым поездом Баку – Ереван, потому что уже ходили слухи о нападениях на эти поезда, проверках паспортов и расправах с армянами. Мы поехали через Минводы. В Армавире творился настоящий кошмар – туда со всех районов Азербайджана армян эвакуировали на самолетах, на вертолетах. Очень трудно было достать билеты в Армению, мы трое суток добирались до Кировакана. Выехали из Баку 24-го, а 28-го только добрались. Нас встретили очень хорошо, поселили в каком-то доме. Потом перевезли в санаторий в лесу. У нас шикарные условия были – три комнаты дали. Мы там прожили десять дней, а 7 декабря случилось землетрясение...

В это время муж был на репетиции, дети в школе. Даже спустя столько лет не хочу вспоминать этот ужас. Всего в пансионате было больше 100 беженцев. Помню, в ночь перед землетрясением я практически не спала, потому что в лесу выли то ли собаки, то ли волки. Очень плохо себя чувствовала. Утром позже всех спустилась на кухню, где-то без двадцати двенадцать. И в это время началось… Наше здание все перекосило, мы выбежали на улицу, детей нет, мужа нет, я в ужасе, думаю, из Баку выбрались, ничего с нами не случилось, а здесь такое… 11 декабря нас эвакуировали в Ереван, я там устроилась работать заведующей медпунктом на Электротехническом заводе. Обещала сама себе, что первую зарплату полностью отправлю в Карабах. Так я и сделала.

Между тем мои тетя и бабушка оставались в Баку. Маме удалось обменять квартиру, она уже в Ереване была. При отъезде я предложила бабушке поехать с нами. Она отказалась. И со слезами сказала: «Я родилась – турки нас убивали, теперь мне умирать пора – нас опять турки убивают». Она же все видела, когда жила с дедушкой в Шуши. Но все равно – ни в какую не хотела уезжать из Баку.

В августе 1989-го мне позвонили и сказали, что бабушка скончалась. И я поехала туда, я должна была похоронить ее, она меня вырастила. Меня никто не встретил в Баку, все боялись. И там я узнала о трагедии моей бабушки. Тетя моя была на работе, в квартиру ворвались азербайджанцы и избили 83-летнюю женщину… В ту же ночь она умерла от побоев. Мы похоронили ее на армянском кладбище в Монтино. Это кладбище недавно сровняли с землей. Там и дедушка лежал, и бабушка, и дядя мой молодой, в 40 лет скончался…

Потом мне еще раз пришлось ехать в Баку – надо было взять паспорта детей, им 16 исполнилось. Приехала домой – смотрю, там уже азербайджанцы живут. В моей квартире... Очень больно стало. Этот дом строил дедушка моего мужа, еще до революции. Я позвонила подруге Эмме, она приехала, и мы их выгнали. Но толку от этого не было, потому что они все равно захватили квартиру после моего отъезда. И прожили там беспечно целый год – ведь все было уплачено, и за телефон, и за воду, и квартплата.

В Америку мы приехали в 1991 году, нас здесь прекрасно приняли. Я люблю эту страну. Здесь спасли моего мужа, одну операцию он перенес на сердце, вторую сделали два года назад – у него рак желудка был, в Бостоне оперировали. Дети мои работают, у меня внуки, внучки. Эта страна дала нам вторую жизнь. Конечно, всегда следили и следим за всем, что происходит в Карабахе, очень и очень переживаем. Мы живем Арменией, живем Карабахом…

Провиденс, штат Род-Айленд, США.
4.04.2016 г.